Я заглушил двигатель. На площадке стоял ещё один транспортник, из которого уже разгрузили раненых и сейчас механик проводил техобслуживание машины да кровь смывал из салона. Видимо, у какого-то раненого открылось кровотечение. В отличие от моего, этот самолёт мог брать четырёх раненых, ну или пятерых корейцев, или тех же китайцев, что также активно участвовали в этой войне на добровольной основе. Так вот, заглушив двигатель, я скинул ремни и стал вылезать из кабины. Парашюта не имелось, летал я на сверхмалых, поэтому смысла в нём не было, лишняя тяжесть. Несмотря на то что американцы врали по радио, что подлое нападение на неподготовленную южнокорейскую армию, имеющую всего десяток самолётов, да и то учебных, ничем не спровоцировано, я-то знал правду. Не знаю, точно не скажу, может, официально-то в Южной Корее действительно всего пару десятков учебных самолётов для связи, только я видел стоянки с японскими самолётами, что стоят в резерве полностью обслуженные, пусть и слегка законсервированные. Так что эти самолёты нет-нет да появлялись в небе, и бомбардировки наших войск случались. Правда, всё реже и реже, наши находили аэродромы и накрывали, так что у южнокорейцев авиация, даже резервная, почти вся выбита была. Если что и сохранилась, то только хорошо замаскированное. Авиации у них нет, как же. Как будто я не помню прошлый налёт на Пхеньян и аэродром. Если собрать все бомбардировщики, что те хранили в резерве, да истребители, как раз на тот налёт и хватало, так что врали американцы, как всегда. А сейчас, сволочи, активно свозили свои войска на контролируемые южанами территории. История тут шла схоже с моими воспоминаниями родного мира. Насколько я помню по рассказам, уже скоро они полностью возьмут воздух и море под контроль и погонят нас до самых китайских границ. Не больше месяца осталось.
У меня своего механика не было, общий разве что, когда свободен, поэтому я сам занялся обслуживанием самолёта. Раненых уже унесли, все они перенесли полёт благополучно, ну и когда подъехала машина с бочками, занялся заправкой. Я лишь следил, пока два чумазых бойца заливали топливо, используя длинные шланги и ручной насос. Особист, выяснив, что ему надо, уже ушёл, время обеденное, сейчас поесть схожу, и можно новый рейс совершить, успею. Может быть, да даже наверняка, не один. Эх, любимый мой «кукурузник», первый самолёт в позапрошлой жизни, на котором я впервые поднялся в небо в аэроклубе. Незабываемое воспоминание, и снова эта же машина, пусть и в редкой комплектации с высоким гаргротом. У двух других По-2 были ещё крыльевые санитарные кассеты для перевозки раненых, это помимо закрытой кабины, но в комплектацию моего самолёта они не входили, видимо не хватило, поэтому и возил я только в кабине. А так проводя обслуживание, я сходил в столовую госпиталя, а я со своей машиной был приписан именно к нему, и устроился за столиком, принявшись за первое – слабо посоленный фасолевый суп с редкими кусками рыбы. Наворачивая первое, я размышлял. Как-то у меня с этой войной всё не заладилось. В первом эпизоде только-только начал нормально воевать, пусть и на «ильюшине», мало того что из полка выгнали, прицепившись к мелкой проблеме возраста, так ещё в игры спецслужб влез. Сейчас вообще на «небесный тихоход» посадили. И смотрят подозрительно. Если так посмотреть, то чтобы стать уважаемым человеком, лётчиком, я должен был быть на сто процентов северокорейцем. То есть я должен был из Южной Кореи, если так прикинуть, бежать не в Аргентину, а незаметно перейти границу, лучше морем, и, обустроившись тут, стать своим, поступив в лётную школу. Вот тогда, получается, ко мне вопросов не будет совсем. Ну, кроме уникальности моего обучения пилотированию. Как ни маскируйся, но такое скрыть не то чтобы невозможно, но очень трудно. Разве что прикрыться моей гениальностью и даром к этому делу.