Следующие две недели я практически и не покидал кабину самолёта, спал урывками, накапливая усталость. Однако и мой «кукурузник» накопил усталости не меньше, потому как старший механик нашей эскадрильи, осмотрев его после очередного вылета, когда меня гоняли два «мустанга», изувечив плоскости, твёрдо сказал: на ремонт. И крылья от дыр заделывать, и двигатель перебрать, масло травить начало, заметно потеряв в мощности. В общем, так я и остался без машины, и пошёл отсыпаться в палатку рядом с госпиталем. Это для нас поставили, десятиместную, одно место за мной числится. Вот только поспать мне не дали.
Проснулся я от того, что меня тормошили. Спал я в одних трусах, накрывшись лёгкой простынёй, жарко всё же, поэтому, увидев над собой смущённую санитарку, протирая глаза сел, хрипло ото сна спросив:
– Что случилось?
– Зовут, – только и сказала та.
Уже близился полдень, судя по стоявшему солнцу, часы стояли, я их завести забыл. Но по солнцу проспал я часов пять, около шести. Поэтому, позевывая, оделся и направился к особисту, если кто что знает, так это он. Про то, что фронт вот-вот рухнет, я уже был в курсе, американцы рьяно взялись за дело, перебросив несколько своих и британских частей, и наши уже постепенно начали отходить. Господство в воздухе также переходило к противнику. Спасибо палубной авиации с авианосца.
Тот меня и звал, как я и думал. Сидел особист у радийной машины за столиком, под навесом, и курил, пуская дым. Когда я подошёл, тот не предложил сесть как обычно, а с ходу спросил:
– Ты американский истребитель «Мустанг» знаешь?
– Даже очень хорошо. В нашей лётной школе такой был.
– Это хорошо. У нас в эскадрилье переизбыток пилотов, но нет свободных машин, а тут запрос пришёл на пилотов, кто знает эти «мустанги». Несколько их захватила наша рейдовая группа, ворвавшись на аэродром противника. Отогнать или уничтожить их не успели. В наших руках пять истребителей оказалось, целых. В ремонтном ангаре их нашли. Два пилота нашлись, мне предложили поговорить с тобой на…
– Я согласен, – перебив того, сразу ответил я.
– Отлично. Сейчас радирую, что ты вылетаешь. А твою машину примет Чен – спасённый тобой пилот. Всё равно ему пока летать не на чем, механикам помогает с обслуживанием. Сейчас иди отдыхай, я вызову, когда за тобой прилетят.
Вернувшись в палатку, я не смог уснуть, полученное предложение взволновало меня. Ещё бы не взволновать, это то, к чему я стремился. Сразу унеслись все сомнения прочь. А сомнения были, как же без них. Например, напомню, я не понимал своего устремления воевать в этой войне. А не было у меня по факту никаких стремлений, зачем мне эта война? Идеи не было, мечты, кроме желания насолить американцам – ничего. Я же не Мун, который горел мщением за своих родных и с охоткой бы повоевал за северян. Мне родители Муна были безразличны, хотя я видел из памяти Муна, что они действительно были достойными людьми и любили своих детей. За таких мстить не зазорно, но они мне всё же были чужими людьми, как и воспоминания Муна о них. Поэтому сама война в Корее, корейцев с корейцами, не очень интересовала. И восстановить историческую справедливость и объединить обе области я считал правильной причиной, чтобы развязать эту войну. Однако сам я спокойно работал пилотом санитарного самолёта и вывез за это время порядка восьми десятков человек, шестерых, к сожалению, довезти живыми не удалость, четверо умерли от ран во время полёта, двое от пулевых ранений, полученных при пересечении линии фронта. Меня грела ненависть, не сжигала непримиримым огнём, а именно грела, когда мягко, когда жёстко, но не обжигая. Именно поэтому я летал и ждал, когда-нибудь придёт и моё время. Я же дал себе слово, что буду воевать в Корее с американцами от начала до конца. При желании и на остальных войнах, где те будут участвовать, естественно на другой стороне, а слово, тем более данное самому себе, нужно держать. Я уже пошёл на принцип, именно это и заставляет меня появляться здесь, в Корее, и воевать, и я не сверну с этого пути, слово надо держать. Это предложение, что озвучил особист, как раз было первой ласточкой на моём пути. Это хорошо, главное удержаться, а дальше война начнётся с таким ожесточением, что в её топку будут бросать всех, несмотря на звания, вероисповедание и гражданство. А уж когда Китай и СССР вступят в войну, война сметёт с территорий Кореи практически всё. Чудо, что население выживет. Частично, по крайней мере.