Через четыре дня ночью мне со всеми вещами удалось благополучно проникнуть на борт «бичкрафта». А я на рынке купил форму лётного состава, оделся и сделал вид, что я из экипажа. Как в прошлый раз, только в этот раз загруженный вещами. Память и история не подвели, кроме экипажа я единственный пассажир, о чём те и не подозревали. Пока не подозревали. Груз такой же, мешки и два ящика. Ещё помнится, что за тот угон, а я всё же связал это всё воедино, была сброшена ядерная бомба на Корею. Ну, пусть пострадал только Пусан, был стёрт с лица земли практически со всеми жителями, но я же понимаю, кто повлиял на историю, чтобы это произошло. Я сразу решил снова захватить тот же борт, очень хотелось посмотреть, что внутри, из-за чего такая паника была у американцев, что они свой сверхмощный заряд использовали или налёт южан на аэродром устроили. Желание было просто посмотреть, что внутри, меня тогда очень впечатлила реакция американцев на этот случай. Не сама реакция, а её скорость. Слишком быстро было принято решение и исполнено.
Дальше было практически то же самое, что и в прошлый раз, кроме одного, я не допустил ошибки, оставляя свидетелей. Мне прошлого раза хватило. Конечно, неприятно убивать ни в чём не повинных людей, по крайней мере я никакой их вины не знаю, кроме службы на Южную Корею, которая всё же участвовала в сожжении госпиталя, я помню, как заглядывали к нам в палату южнокорейские солдаты, а оба лётчика военные, но в этот раз подобную глупость я совершать действительно не собирался. Поэтому выбравшись из мешков, я выстрелил в бок штурману, точно в сердце, не забыв предварительно выдернуть шнуры от шлемофонов из гнёзд, чтобы те тревогу не подняли, и махнул рукой пилоту:
– Вылезай.
Тот бледный был, трясся, и когда выполнил мою просьбу, я дважды выстрелил ему в грудь. Проверив обоих, точно убитых – готовы, – я сел в кабину на место пилота, тело штурмана покачивалось рядом, и, проверив курс, стал разворачивать самолёт с маршрута на Окинаву, в сторону Китая. Только собираясь лететь над Японским морем, кое корейцы принципиально называли Восточным, не признавая другое название. В салоне и в кабине стояла вонь от сгоревшего пороха, поэтому я приоткрыл форточку, чтобы освежить салон, и так летел. Больше по приборам да по звёздам. Сложно ориентироваться ночью, но, к счастью, я умел, обучили в лучшей школе мира, советской школе. А груз не осматривал, летел невысоко, просто не было такой возможности.
Большей частью я летел над Китаем, не гнал, скорость старался держать чуть более двухсот километров в час, можно сказать слегка меньше крейсерской. Я не хотел искать площадку и совершать посадку ночью. Вот предрассветным утром это легко, но не ночью. Рисковать не хотел. А так тяжело ночь эта прошла, таращился вокруг, выискивая ориентиры. Хорошо карта была крупномасштабная, Владивосток захватывала. Хабаровск, впрочем, тоже, только тот на самом краю был. Уже начало светать, когда до города осталось какие-то тридцать-сорок километров. Так что я начал искать место для посадки. Летел я на бреющем, поэтому появление подо мной построек и забора из колючей проволоки с вышками – явная зона – стало неожиданностью как для меня, так и для охраны. Не знаю, что у них было, видел строй зеков у ворот, видимо на работы выводили, не знал, что в такую рань это делают, но меня тряхнуло изрядно. Не то чтобы испугался, просто неожиданно всё произошло. Поэтому решил облететь Хабаровск и поискать площадку за ним. Это у меня получилось, и когда внизу вдруг появилась открытая местность и явно взлётное поле с самолётами – похоже, аэродром гражданской авиации, с бетонной полосой, я немного перегорел на нервах, спасибо зоне, поэтому взял и пошёл на посадку. Всё равно многие меня видели, все, кому нужно, обо мне быстро узнают, вот и пусть получают самолёт и трупы лётчиков, с грузом, естественно, сразу, без поисков. Так что самолёт укатился к дальнему полю, где виднелся кустарник и дальше лес, и там встал на границе. Я же забрал вещи и, видя, что к самолёту направляется какая-то машина, покинул салон, закрепив на закрытой двери листок от блокнота штурмана с поясняющими словами. После чего скрылся в кустарнике. Аэродром не огорожен был. Да и кому его надо огораживать? А на листке было написано: «Опасно. Совершенно секретно. Вскрывать сапёрам, осматривать груз только представителям МГБ не ниже майора госбезопасности». На другой стороне написал: «Остальных расстреляют на хрен, как ненужных свидетелей».