– Это я маме пошлю, как соберу сумму покрупнее, – объяснил Гизмо, разглядывая блики на изображении шлема кайзера Аура. На обратной стороне монеты был выгравирован фасад здания Гранд Цирка – самой крупной арены империи.
– Гизмо, я давно хотел спросить, – Редрик пока не прикоснулся к деньгам. – Зачем вам, гремлинам, деньги? Вы же едите камни, одеваетесь только по принуждению и живете в нишах – метр на полметра.
– Все очень просто. Ты когда-то ел золото, пацан?
– Разумеется – нет.
– Вот именно. Нет ничего вкуснее золота, особенно такого славного, как старый добрый дукалис.
Редрик без раздумий пододвинул деньги к отцу:
– Забирай, ты постоянно говоришь, что у тебя деньги в деле. Вот пристрой и мои.
– Как знаешь, – улыбнулся отец, и достал из-под стола легионерские сапожищи с коваными носами. – Вот, взамен башмака твоего. Выиграл в споре у прапорщика, что ведает арсеналом управы.
– Ого, – обрадовался Редрик, осматривая сапоги. – Вот это – кстати.
– Они практически новые, да и вообще – фиг ты их сносишь. Да и не растешь ты уже.
– Сердечно благодарю своего благодетеля, – сымитировал Ред манеру речи барона Сайдера.
Ноги в сапогах потели страшно, но Лоуренс научил сына наматывать портянки. Познав это искусство, парень больше не нуждался в носках.
Далила продолжала побаиваться лежака Андерса, но Редрик умело отмазывался. Парню крайне не хотелось его выбрасывать. Снова пошли бесконечные будни. Особенно много работы было из-за резидентов, что потянулись в столицу.
Наступило лето. Ред, как и обещал, отвез Далилу к скрытому пляжу, где ребята сели отдохнуть в тени оливы, наслаждаясь морским воздухом и прохладным ветерком.
– И чего же ты тянул. Место – замечательное.
– Ждал, пока вода нагреется. Можно будет помочить ножки, – пожал плечами Ред. Далила, опустив голову, тихо произнесла:
– Я... есть проблема, Редрик.
– В смысле? – он обеспокоенно придвинулся к девушке.
– Дело в моих ногах. Понимаешь, с твоей медлительностью в постижении девичьего сердца может поспорить только скорость реакции людоящера в тундре.
– Даже так?
– Не перебивай. Так вот, я была даже несколько рада этому, так-как не знала, как ты отреагируешь. Понимаешь, парням нравятся красивые ножки, а мне… – у нее побежали слезы, – мне даже стыдно их показать, человеку, которого так люблю.
Редрика будто разбил паралич. Они конечно не один день ведут себя, как “пара голубков, с поцелуйчиками и сюсюканьем, только с ложечки друг друга не кормят…” - так их обычно подкалывал Гизмо, и испытывал к девушке самые нежные из чувств, на которые был способен. Но она была старше его, а он совсем не умел толковать людские отношения. Он взял себя в руки.