Ему ответили:
— Разумеется, господин генерал. Русские ничем не выдают себя, не отвечают на огонь. Думается, они довольно точно предполагают место форсирования…
— Отлично, — сказал Паулюс.
Но тут же словно очнулся: русские ждут. Они будут драться до последнего патрона.
Однако хорошее настроение, бодрость и уверенность не покинули командующего.
Наверное, так бывает, когда другого пути уже нет. Когда выбор сделан.
До Сталинграда было немногим более шестидесяти километров по прямой. Город опоясался оборонительными рубежами, ощетинился зенитными батареями… Стены домов зияли бойницами, на улицах спешно возводили баррикады.
Из города никто не уходил, не уезжал. Словно отрезали все дороги, все пути.
Так бывает, когда остается только одержать верх или погибнуть. Когда выбор сделан.
В селе Осиновке, в штабе армии, немцы подвели последние итоги: пятьдесят первый армейский корпус с двумя приданными пехотными дивизиями полного состава создадут плацдарм на левом берегу Дона в районе Вертячего и Песковатки, танки генерала фон Виттерсгейма переправятся по двум мостам; восьмой, пятьдесят первый и одиннадцатый армейские корпуса войдут в прорыв…
Генерал Паулюс положил карандаш на свежую карту. Подумал, поправил: тупой конец уперся в хутор Вертячий, острие коснулось северной окраины Сталинграда. Вскинул голову:
— Бог с нами, господа!
Ровно в половине четвертого, в темном предрассветье, ударила артиллерия.
Паулюс непрестанно курил, шагал из угла в угол по тесней комнате. От вчерашней приподнятости не осталось ни малейшего следа, сигарета в руке дрожала, изжелта-бледное лицо мял нервный тик.
Каким будет первое донесение?
* * *
Генерала Жердина разбудил адъютант:
— Началось. Начальник штаба просит… — и, словно оправдываясь, что позволил себе разбудить, прибавил: — Начальник штаба и весь оперативный отдел ждут вас.
Жердин взглянул на часы, стал натягивать сапоги. Сказал, точно самому себе:
— Разведка не ошиблась, — фыркнул, потопал сапогами — поправил. — Допятились до Сталинграда, кое-чему научились.
Полковник Суровцев сутулился, точно взвалили на худые узкие плечи непомерную тяжесть. Доложил негромко:
— Пятнадцать минут назад противник начал артиллерийскую подготовку. На участке Вертячий — Песковатка…
Пожалуй, не доложил, а сообщил: так не по-военному произнес эти слова. Вчера он получил письмо от жены, первое за девять месяцев; вчерашний день был едва ли не самым светлым в его жизни. Только вчера понял, что все девять месяцев жил надеждой. Эта надежда помогала и выручала… Потеряй жену, детей, он, может быть, не стал бы слабее, не хуже воевал, но смысл жизни пропал бы.