— Водку мы сейчас не пьем. Извините, и вам не предложу.
Такого нигде не бывало.
За пятнадцать минут, пока обедали, Чуянова дважды вызывала по ВЧ Москва, звонили из Астрахани, Саратова и Свердловска. Прощаясь, Чуянов сказал, что приехали представитель Ставки генерал-полковник Воронов и начальник бронетанкового управления Федоренко. С востока, севера и юга тянулись к Сталинграду поезда, автоколонны, обозы, сотни тысяч солдат. Специальными самолетами прилетали люди, облеченные огромной властью… Они требовали и приказывали. Слова «не можем», «нельзя», «не успеем» вышли из употребления.
В Москве, в Генеральном штабе, в Ставке Верховного Главнокомандующего и в штабе Сталинградского фронта, в ставке Гитлера и штабе сухопутных сил Германии, в штабе группы армий «Б», в армейских штабах и дивизионных над картами и схемами днем и ночью колдовали умеющие, знающие люди: рассчитывали, решали.
И никому не приходило в голову, что все получилось и дальше получится так, как того хотели люди, имен которых никто не узнает. Почти двести тысяч сталинградцев копали землю на городском оборонительном рубеже, солдаты генерала Жердина зарылись на задонском плацдарме… Степан Михайлович Добрынин привычно дремал на корме под говорок мотора и плеск воды — возил, все возил с берега на берег сердитых, озабоченных людей, по трое суток не подымался с берега на косогор — не было времени пройти двести метров до своего подъезда; Костя растачивал, все растачивал головку блока, а Мария Севастьяновна в Москве спешила закончить свои дела, чтобы уехать в Сталинград…
К сыну.
Об Иване думала не переставая, видела в тревожных снах, слышала его голос на улице, в магазине, в метро… Припоминала ссоры, размолвки, множество нескладностей, повторяла мысленно и вслух: «Зачем, зачем?..»
Мария Севастьяновна заспешила, засобиралась: оставаться в Москве не могла. Главная война шла теперь на юге, приближалась к Волге… Там сын, там воюет муж… И она приедет.
Младший лейтенант Хлебников был поднят в полночь по тревоге, поезд увозил его куда-то на юг. По заволжской степи форсированным маршем шли морские пехотинцы с Каспия, по Транссибирской магистрали неслись на запад эшелоны с кадровыми дивизиями сибирских стрелков…
Куда и зачем — догадывались.
Гудели заводы и паровозы, торопились колеса, охрипшие командиры не давали ни отдыха, ни поблажки.
Но время шло, время бежало, а судьбу Сталинграда, судьбу страны решали считанные дни и даже часы. Чтоб выиграть их, дивизии генерала Жердина стояли за Доном насмерть.
Немцы атаковали днем и ночью. Жердин понимал, что главное впереди, генерального наступления на плацдарм надо ожидать вот-вот. Экстренно собрал командиров дивизий, не глядя на карту с оперативной обстановкой, заговорил: