— Коренная, — женщина улыбнулась точно как Полина. — Царицынская.
Жердину хотелось что-нибудь сказать, но он не терпел пустых слов, молча взял под козырек. Женщина сказала:
— Вот и подошла война к Сталинграду.
Жердин подтвердил коротко:
— Подошла.
Женщина вздохнула:
— Будем надеяться.
Жердин поправил:
— Будем воевать.
Она кивнула:
— Да, да… — И протянула руку: — Я вам желаю силы и удачи.
В грудь толкнуло больно: Полина всегда говорила ему эти слова.
Женщина опять улыбнулась, молча и грустно: понимала, что пожелания часто не сбываются, а на этой войне в особенности… Но она желала искренне, и Жердин понял это, ощутив ее рукопожатие.
Минуту спустя, когда шагал по мягкому от жары асфальту, ему начало вдруг казаться, что в рукопожатии этой женщины, о которой ничего не знал и, должно быть, не узнает никогда, есть что-то необычное, даже страшное…
Ощущение складывалось оттого, что война подкатывала к Волге, к Сталинграду; Жердин знал, что война будет именно вот тут, на этих улицах, именно тут надо одержать верх иль погибнуть. И вот эта женщина, с глазами и улыбкой Полины, тоже знала и понимала…
Все понимали. И все были готовы. Это виделось на лицах сталинградцев, звучало в паровозных и пароходных гудках, в тяжелом дыхании заводов.
По улицам тянулись конные обозы, в тени, в холодке, лежали и сидели люди с узлами, запыленные, изнуренные зноем и усталостью. К переправам через Волгу гнали табуны скота, шли комбайны и тракторы. Гудело, мычало, гайкало… Пропуская беженцев, сталинградцы смотрели молча и сурово — сами никуда не собирались.
Жердин остановился у репродуктора послушать сводку… Сзади сказали:
— Другие города — туда-сюда… А Сталинград как становая жила…
Жердин решил твердо: «Не отдадим».
* * *
Сейчас он сидел у раскрытого окна, смотрел на шумную знойную улицу, на трамвайное кольцо, на каменных медведей в запыленном скверике… Проходили девушки в ситцевых платьях, мужчины в майках-соколках, торкали ба́дичками старики…
Минутами казалось, что все это во сне: и дикие голуби над крышей, и ослепительная Волга, и широкая балка с пышным названием — Царица…
Взглянул на часы: машина подойдет через десять минут. А еще через полчаса будет на плацдарме. Шанцевый инструмент уже повезли, две тысячи противотанковых мин обещали твердо. Дай-то бог.
Секретарь обкома, молодой, в полувоенной форме, не стал ссылаться на обязательные заявки, на распоряжение фронта, заверил:
— К трем часам ночи мины будут.
Обедали прямо в кабинете, подали салат из помидоров и пахучие жирные щи. Что ни говори, Жердин ждал — Чуянов предложит водки. Выпить водки перед обедом хотелось. Чуянов сказал: