Наконец, я пытался добыть огонь первобытным способом, трением палочки об древесину. Животные же огня не добывают, а древесина — единственное, что есть у меня под рукой. Но сколько я ни вращал меж ладоней палочку, упирая её в оторванный от дерева кусочек коры, ни огня, ни искорки, ни дымка не возникло. То ли древесина была недостаточно сухая, то ли я делал что-то не так. Меня ж этим первобытным штукам никто не учил. Единственное, что я добыл, пытаясь добыть огонь, это волдыри на ладонях.
Итак, все мои попытки показать, что я существо разумное, оказались безуспешными, и это меня, человека эмоционального, взбесило. Я метался по «заколдованному кругу», пиная ногой конуру и дерево, и сопровождая эти пинания нецензурным монологом… После этого босая нога болела, и я хромал.
Затем, утомлённый яростью, угрюмо сидел, за неимением стула или другой мебели, на нижней горизонтальной ветви коренастого дерева.
Погружённый в свои переживания на дереве, я не очень-то обращал внимание на двухоботного робота, копошившегося в моём «заколдованном круге», а когда обратил — робот закончил возню и удалился.
Спустился с дерева глянуть, какой ещё сюрприз для меня приготовлен.
Оказалось, слоноподобный механизм принёс мне плоды разных здешних растений, тушки мелких животных и куски сырого мяса крупных, всяких червей и козявок, сноп сена…
Видимо, мне предлагалось выбрать пищу. Я был голоден, поэтому с аппетитом слопал вкусные плоды вафельного дерева, похожие на вафельные стаканчики, отчего дереву было дано такое название; картофельного дерева, почти безвкусные, но богатые белком и витаминами; ватного дерева, вкусом похожие на грецкий орех, а видом — на ватный кокон; и прочие, которыми лакомился на острове Муртазаева. Несъеденные мною продукты были роботом убраны, и в дальнейшем в мою кормушку клались только выбранные мною плоды.
Моему псу тоже был предложен широкий ассортимент; Паломид выбрал свежее мясо. Другим существам, заключённым в «заколдованных кругах», как я заметил, в кормушки были положены вполне конкретные продукты: «кентавры» знали, чем их кормить.
Между тем солнце нырнуло под горизонт, и пришла ночь. Я забрался в конуру, пол которой оказался упругим, нетвёрдым, пригодным служить ложем, и, в конце концов, уснул. Тем более — снаружи зашуршал дождь, умеющий убаюкивать.
* * *
В последующие дни моего пребывания в неволе, в «заколдованном круге», я понял, что двухоботный инопланетянин является, так сказать, моим коллегой — дрессировщиком.
Да, он дрессировал животных!
И надо отдать ему должное — делал это талантливо! Его мастерство дрессуры не уступало моему! Вскоре животные брали пищу из его хоботов и помалу-помалу начинали «плясать под его дудку». Даже мой верный Паломид, который поначалу лаял на захватчика, через пять дней уже вилял перед ним хвостом, брал из щупалец «кентавра» мясо и прыгал перед ним на задних лапках. Друг человека называется! Из-за куска мяса так пресмыкаться и унижаться! Что значит — животное. Никакого самолюбия, гордости, чувства собственного достоинства.