Итак, выехав из Великого Бурлука, где он оставил у тестя с тёщей на майские праздники погостить жену Руслану и сына Богданчика, Кий Сало ощутил повышенное давление в мочевом пузыре и решил, что называется, «отлить». А всё потому, что тёща угощала его, кроме прочего, домашними солениями, после которых организм испытывает жажду и заставляет хлебать и хлебать напитки.
Вишнёвая «Таврия» нашего героя замерла на обочине трассы, а сам он переместился в ближайшие кусты.
В то время как организм Кия Арнольдовича избавлялся от лишней жидкости, его глаза блуждали по окрестностям, наслаждаясь видами весенней природы.
— Здесь следует дать живописные описания оной весенней природы, для так называемой художественности, — говорит вдруг… нет, не герой, а внутренний голос автора. — Опиши, как из липких почек высовываются нежные светло-зелёные листочки; как гудят над первыми цветами первые насекомые, ещё сонные после зимней спячки; как пропитавшаяся влагой растаявшего снега почва ощетинилась первой травой, как…
— Неохота мне делать подробные описания весенней природы, — возражает своему внутреннему голосу автор. — Во-первых, потому, что таких описаний в художественной литературе и без того пруд пруди, и многие из них столь блестящи, что мне их всё равно не переплюнуть. Во-вторых, от многословных рассусоливаний на тему пейзажей, портретов и натюрмортов мой рассказик может раскваситься до размеров повести или даже романа, что в мои планы не входит. И, наконец, в-третьих, читатель, конечно же, и без меня прекрасно знает, как выглядит весна в наших широтах, и даже как она пахнет.
Итак, стряхнув последние капли, упрятав обратно в брюки свой… ага, его… и застёгивая молнию ширинки, Кий Арнольдович Сало зыркнул на одуванчики, похожие на махонькие лимонного колера меховые туркменские шапки, насаженные на салатного колера трубочки для коктейля, и увидел среди них вышеупомянутое яйцо.
Яйцо было красивым.
Нет, это было не пасхальное яйцо работы ювелира Фаберже, конечно, а обычное яйцо какой-то крупной птицы. Но его расцветка была весьма приятна глазу: тёмно-синее в жёлтую крапинку, или, пожалуй, в крапинку цвета слоновой кости; будто вечернее небо, усеянное звёздочками. Величиной больше гусиного, или индюшиного, или лебединого, но поменьше страусового.
Наш герой взял его в руки, чтоб рассмотреть поближе. При ближайшем рассмотрении светлые крапинки напоминали то ли шумерскую клинопись, то ли скандинавские руны. Когда Кий Арнольдович повернул находку, чтобы оглядеть со всех сторон, внутри о скорлупу что-то стукнулось. Он слегка потряс яйцо. Да, внутри болталось что-то плотное, будто пластмассовая игрушка в шоколадном яйце «Киндер-сюрприз». Неужели белок с желтком ссохлись в твёрдый комочек? Или высохшая мумия птенца, не сумевшего пробить скорлупу?