Все три атаки заняли совсем мало времени. Продолжая разгружать бомбы на головы своих войск, немцы повернули обратно. Но было поздно. Справа и слева их взяли в клещи подоспевшие скоростные истребители из наших дежурных подразделений, вызванные авианаводчиком. Мой воздушный патруль в меру сил и возможностей выполнил свой долг. Боеприпасы и горючее кончались. Взглянув, как наши хорошо бьют расползающихся во все стороны немцев, я подал команду:
— Домой!
Дерзкая атака — одна из основ тактики воздушного боя с бомбардировщиками. Их боевой порядок основан на плотном огне, создаваемом стрелками во всей сфере, окружающей самолёты. Строй бомбардировщиков — на малых дистанциях и интервалах между самолётами — должен создать некоторое подобие «огневого ежа». Разбить этот «ёж» — задача трудная. Не зная мёртвых зон обстрела или же наиболее слабо защищённых огнём направлений, истребитель никогда не сможет близко подойти к группе бомбардировщиков. А держась вдали — не причинишь им вреда. Суть не в том, чтобы снять один-два самолёта. Важно стремительной атакой расколоть боевой порядок всей группы, уничтожить флагмана, лишить группу управления, создать среди её экипажей панику, а затем бить поодиночке каждый самолёт.
Ближе к осени, когда мы штурмовали немецкие укрепления на реке Молочной, мне вместе с Голубевым и двумя лётчиками нашей части довелось участвовать в показательном бое с бомбардировщиками. На Молочной немцы защищались очень упорно. Всё, что успело спастись от разгрома в Донбассе, остановилось здесь, перед входом в Северную Таврию. Немцы закопались в землю, яростно препятствуя нашему наступлению.
Контратаки врага поддерживались крупными силами бомбардировщиков. Недостаток в «мессершмиттах» заставил врага отказаться от сопровождения бомбардировщиков истребителями. Большие группы «юнкерсов» и «хейнкелей» поднимались чрезвычайно плотном строем, защищаясь со всех сторон огнём бортовых точек. Дня два эта тактика давала немцам известный успех. Действовавшие здесь истребители соседней части, видимо, вели себя не особенно напористо. Их сменила наша часть.
В час дня нас вызвали в воздух. Дзусов по рации наведения дал нам понять, что на командном пункте, рядом с ним, находится большое авиационное начальство. В его голосе чувствовалось беспокойство: не поставим ли мы под сомнение честь нашей гвардейской части?
«Ничего, командир, вытянем», — подумал я и строго официально передал вниз, на рацию наведения:
— Понято. Выполняю задачу…
Воздух над Молочной был густо насыщен авиацией. К тому же стояла дымка. Эта дымка чуть не сорвала наш бой. Завидев вдали крупную, эшелонированную по высоте группу самолётов, мы бросились навстречу. Уже готовясь нанести удар спереди сверху, я усомнился: не наши ли это самолёты? Дело в том, что на больших скоростях и при плохой видимости действительно было очень трудно издали разглядеть детали самолётов.