— Точно-точно, — закивала Вероника, видимо, абсолютно не замечая кровожадности в моем взгляде. — Вот прикинь: как только мы подписываем договор с Драконьим корпусом, то сразу же освобождаемся от любого преследования других органов власти и, собственно, выбываем из-под надзора системы. А как только выяснится, что у меня скоро живот на нос полезет, то меня и отсюда отбракуют. О-па — и я уже на воле.
— На воле, говоришь? — Чтобы не врезать ей ненароком, развернулась и понеслась вперед вдвое быстрее, чем прежде. — Если ты сдохнешь сегодня в пустыне, свободы тебе точно не видать. И кто, мать твою, сказал, что ликторы не поступят покруче, чем ты планируешь? Например, дадут тебе доносить и родить, а потом пустят тебя в расход так или иначе.
— Зачем ты мне это говоришь, Войт? — задрожавшим голоском спросила Вероника. — Неужели так необходимо пугать меня?
— Пугать тебя? Пугать, мля? — взорвалась я. — Тебе стоит быть напуганной, безответственная ты идиотка. Не хочешь еще поразмыслить и над тем, что за ребенка ты родишь после этой долбаной драконьей прокачки? Мы-то и сами не пойми в кого превратимся, а он? Тебя это хоть сколько-то колышет?
Все. С меня хватит. Я почти бежала вперед, стремясь избавиться от этой тупой овцы поскорее.
Где-то еще около часа пути и как минимум ста тысяч жалоб и причитаний Вероники спустя я, перевалив через небольшую дюну, практически налетела на тело парня, валявшегося в любимой тут, похоже, у всех позе — мордой вниз. Бронзовая нашивка и слишком узнаваемая внешность. Засранец Зенски сдулся, что являлось поводом внезапно проникнуться верой в высшую справедливость провидения. Поводом являлось, но верить я давным-давно разучилась. Осмотрелась, испытывая буквально непреодолимое желание найти что-либо тяжелое, дабы обрести твердую уверенность, что ублюдок именно здесь и встретит приход заката. С другой стороны, с чего бы мне хотеть облегчать его судьбу? Пусть местные шустрые зверюшки озаботятся утилизацией этого дерьма рода человеческого, а он получит непередаваемые ощущения в процессе. Сплюнув на широкую спину Зенски, я обошла его и пошла дальше.
— Войт, сзади, — раздался истошный вопль Вероники, и в следующее мгновение что-то захлестнуло мою шею и стало сжиматься с дикой скоростью, грозя сломать гортань раньше, чем задушить.
— Тварь. Какая же ты тварь, — шипел ядовитой гадиной Зенски, сдавливая чем-то мою шею все сильнее. Гребаная лямка с рюкзака — вот что это было, констатировала я, пытаясь нанести агрессору удары локтем в бок достаточно мощные, чтобы заставить отпустить меня или хоть немного отвлечь.