— О-о, не говори так. Царь — он царь. Как без царя? Кто скажет, как народу жить? Кто править будет?
— Сами, Федя. Люди изберут достойных, грамотных, смышленых. Они соберутся и придумают новые законы. По тем законам и станем жить. Ты-то согласен — что люди у нас не глупее царя?
— Не знаю. Надо подумать.
— А подумай.
— Я подумаю, Илья.
— Подумай, подумай. И то прикинь, как это так — один человек стоит надо всеми. Над миллионами стоит. И его слово самое умное, что бы он ни сказал. И что ни прикажет, все должны делать. И при этом еще славу царю поют: боже, царя храни… И сколько веков, Федя, такой порядок живет? Всем кажется, будто никакого другого порядка и быть не может. А он может быть, другой. Сначала это понимает немного людей, совсем немного. А потом и весь народ поймет. Надо только людям…
— Глаза открыть?
— Во-во. Этим моя партия и занимается.
Беседовали таким вот образом Федя с Ильей по вечерам, пока отдыхали от шеста и весел. Илья рассказывал, а Федя внимательно слушал, изумляясь новым мыслям, которые появлялись в его голове. Если бы не эта случайная встреча, никогда, может, не пришли бы к нему эти мысли, от которых то горячая кровь приливала к щекам, то колючие мурашки страха по спине пробегали. Федора одолевали вопросы, он медленно формировал их на русском языке, чтобы Илья сразу понял его, спрашивал, потом долго молчал, переваривая ответы.
— Ты вот сказал, как царя скинете, изберете народом править самых что ни на есть разумных. Вместо, значит, царя-батюшки?
— Именно так, Федя.
— А где ж вы их искать станете?
— А всюду умные люди есть, Федя. Вот в вашей деревне кого люди считают самым опытным, справедливым?
— В нашей? В Изъядоре, что ли?
— В вашей, в вашей.
— Да моего батю, — почти не колеблясь, сказал Федя.
— Вот видишь, — заулыбался Илья. — В вашей деревне и искать долго не надо. Люди знают. Так и в других местах, Федя. Изберут, и станет твой батя с другими такими же достойными людьми придумывать новые законы, для всех справедливые.
— Нашего батяню, таежного охотника, в Питер позовут законы придумывать… — Федя от души расхохотался, таким смешным ему показалось все это.
Но, отсмеявшись, он посерьезнел. Смех выглядел каким-то неуважением к отцу. А отца Федя и уважал и побаивался. Он помолчал, потом сказал Илье:
— Вообще-то оно конечно… Если моего батю изберут, он ведь худого закона не выдумает…
— Вот видишь, и ты поверил, что такое возможно.
— Поверить-то поверил, а мудрено это все. А уж что возможно такое — это вилами по воде…
— Пока — да, Федя, пока — вилами. А поживем — увидим, кто будет окончательно прав.