Гурий говорил задумчиво, заранее зная, как обрадуется Туланов возможности снова побывать в родных местах. Но что-то еще заботило Гурия в этой неожиданной встрече с Федором, что-то такое, чего он никак не мог вспомнить сейчас, но что постоянно присутствовало, когда он вспоминал тот свой побег с промысла, из ссылки. Что-то крутилось в мозгу из той, старой, истории, но никак не оформлялось словами.
— Помнишь, Федор Михайлович, тогда, при расставании, ты меня приглашал? Обещался еще научить охоте?..
Гурий спрашивал совсем не о том, спрашивал, чтобы нащупать то главное, что осталось в нем с тех далеких дней побега, и это главное как-то связано с его теперешним положением начальника лагеря. Вот черт, никак не уловить…
— Помнить-то, конечно, помню… — сказал Туланов. — Только вот ведь какая оказия: я нынче не хозяин в своем дому, а ты не мой гость, да, — грустно высказал Туланов, глядя на Гурия.
— Ну, не печалься. Не все еще потеряно, — смутно пообещал Гурий.
Туланов вышел из светлого кабинета начальника. На улице ему не показалось темно: выпал снег и подсветил ночь. Осторожно перешел Федор по мосту через говорливую Дзолью, журчащую по камням, на ту сторону, где стояли высокие палатки лагеря. Вскарабкался на свой «пятый этаж», снял бушлат, башмаки засунул под матрац да так и вытянулся поверх серого одеяла, не раздеваясь.
— Отпустили? — спросил снизу Кузьма. — Это хорошо, если отпустили. А я уж, грешным делом, подумал, не в изолятор ли тебя упрятали…
— За какие грехи? — отозвался Туланов, думая о своем.
— Наше дело телячье, — усмехнулся Кузьма, — скажут: грешен — значит, грешен… Это чего же большому начальству приспичило тебя лицезреть?
С Кузьмой Федор вместе от пересылки в Кеми, неразлучно. Кузьма — сын кулака, заметно моложе Федора: как шняку тянули в одной лямке вверх по реке Ижме — бурлаки! — так там, в лямке, и отметил Кузьма свои двадцать пять годков. И что-то у них навроде дружбы наметилось, старались и тот и другой поближе держаться. Все вроде бы веселей, рядом живая душа, которая понимает тебя. И то легче. Но сегодня, после встречи с Гурием, не шли из Туланова слова, не мог он рассказывать Кузьме, что, вот, они с начальником лагеря, оказывается, старые знакомцы…
— Узнал, что я местный, вот и расспрашивал, — сказал Федор. — Обещал еще направить меня на бурение, учиться сначала.
— Да? — оживился Кузьма. — Тогда просись в нашу бригаду. Мастер у нас, Семиненко Юрий Иванович, хороший человек, пра слово, хороший. Собираются вроде в командировку послать всю бригаду, не знамо только — куда.