Создатель…
Дориан застывает, чуть ли не в струну вытягивается, поверить не может или наоборот — пугается. Каким-то краем сознания Каллен надеется, что его сейчас оттолкнут, но через секунду Дориан обхватывает его за затылок и с силой прижимает крепче к себе, поднимая лицо навстречу. Шумно втягивает воздух через нос, скользит рукой по горячей шее, вдавливает подушечки в выступающие гребни позвонков, царапает короткими ногтями — спину продирает дрожью от загривка до поясницы.
Каллен не понимает, когда отпускает челюсть Дориана из своей хватки.
Он не понимает, когда впервые наклоняет голову и прижимается к его губам по-настоящему, приоткрыв рот и языком собирая вкус крепкого чая. Он даже не замечает, когда Дориан хватается за его куртку и тянет на себя, прижимаясь спиной к стене, а животом — к его животу. Он трётся о Каллена всем своим гибким телом, судорожно дыша приоткрытым ртом, но не отрываясь от его губ. И соображать что-либо уже совершенно не получается, потому что всё это так похоже на те сны, что не дают ночами отдыха, а приносят только возбуждение и неудовлетворённую боль в паху, которая сейчас сменилась на невыносимо сладкую пульсацию.
И каждый из этих снов воплощается прямо сейчас.
Дориан жадно зарывается в его волосы пальцами, сжимает их в кулаки, и Каллен больше не думает ни о чём, когда позволяет себе слегка наклонить голову, расслабить губы и ощутить чужой язык у себя во рту. Это вовсе не противно — наоборот, кровь закипает в животе и в паху. Язык горячий, влажный, упругий и слишком быстрый — врывается внутрь и тут же отступает. Так быстро, что приходится обхватить его губами, чтобы не ускользал, не торопился, потому что вкупе с поступательными движениями, которые Дориан совершает, мягко толкаясь бёдрами, это по-настоящему сводит с ума. И жёсткая одежда под пальцами раздражает — хочется прикасаться к коже, потому что, Каллен уверен, кожа у Павуса гладкая и горячая, но всё что сейчас открыто — это шея.
И он обхватывает её руками.
Прости его Создатель, убереги, Создатель, но всё, чего он желает — это сильнее ощутить возбуждение Дориана, поэтому бёдра сами совершают сильный толчок, от которого тот запрокидывает голову и давится воздухом, сдерживая то ли вскрик, то ли стон, вцепившись одной рукой ему в волосы с такой силой, что кожу головы печёт и от этого хочется зарычать.
— Ты — отрава, — шепчет Каллен, задыхаясь, прижавшись лбом ко лбу, утопая в звериных янтарных глазах. Толкаясь бёдрами снова и снова, чувствуя, как напряжённый член, скованный плотной тканью штанов, трётся о член Дориана, а тот опускает руки и сжимает пальцы на его бёдрах, тянет на себя с каждым разом всё сильнее, дыша через рот. — Проклятая отрава…