Он стоит здесь достаточно долго, чтобы занавеску в ближайшем окне беспокойно задёрнули. Слишком яркое солнце мешает рассмотреть, кто это был. Вряд ли Рыжий — он бы уже швырял в него из окна стулья или, чёрт его знает, метал бы кухонные ножи. Открывая калитку, — облупленная краска царапает ладонь, — он вспоминает все эти дурацкие слухи, которые с удовольствием обсасывают в школе. О его отце, поджигающем собак, и о матери, которая стоит на учёте в психиатрической лечебнице.
Люди любят городить какую-то чушь и обязательно верить в неё.
Солнце светит в спину и бликует в окнах. В этом доме всего один этаж, веранда два на два и четыре крепкие деревянные ступеньки. Вторая негромко скрипит, как и петли входной двери.
— Добрый день.
Его мать не выглядит, как шизанутая.
В том, что это мать Рыжего, не приходится сомневаться — да, у неё тёмные волосы, но глаза слишком похожи на солнечный свет, если посмотреть на него через слабо заваренный чай. Крайне редкий оттенок. У Рыжего точно такой же.
Она несмело улыбается. Это до странного приятно. И дверь открывает достаточно широко, чтобы не появилось ощущения, что у их семьи есть секреты. Что сейчас она достанет из-за спины отвёртку и воткнёт Хэ Тяню в глаз.
Он с ответной улыбкой здоровается, мысленно удивляясь двум вещам.
Первая — за её плечом нет трупов обгоревших собак или убитых соседей. Небольшая прихожая и чисто убранный коридор с тремя дверьми и аркой, видимо, в гостиную — это всё. Не так уж впечатляюще для школьных слухов.
Вторая — в этой семье умеют улыбаться.
Он мысленно пытается спроецировать эту спокойную улыбку на лицо Рыжего. Ни хрена у него не выходит, для этого нужна фантазия побогаче.
— У вас почтовый ящик перекошен, — говорит он, указывая себе за спину.
Женщина на миг застывает. Затем часто моргает, улыбка сходит с её лица. Негромко, но быстро, говорит:
— Да, я знаю, если вы по поводу счетов, я уверяю вас, всё будет выплачено, как мы и договорились с господином…
Хэ Тянь никак въехать не может, о чем она, а когда понимает, торопливо выставляет руку.
— Нет, — говорит. — Я пришёл к… Гуаню. Мо Гуаню. Он здесь живёт?
Что-то неуловимо меняется в её лице. Сначала на нём появляется облегчение, а затем — почти сразу, — между бровей пролегает глубокая морщина.
— У него проблемы?
— Нет, я…
— Что… — Она снова часто моргает, закрывает глаза, собираясь с силами, — что он натворил?
— Всё нормально. Мы учимся в одной школе, он забыл отдать мне конспекты, вот и всё.
Её взгляд настолько недоверчивый, неуверенный, что становится не по себе.
— Это точно?