Когда замахивается и со всей дури вколачивает кулак в нос несчастному ублюдку Си, который после этого удара берёт у рефери пятнадцать секунд, чтобы прийти в себя. Когда орёт собравшаяся вокруг Клетки толпа сделавших ставки зевак, которым лишь бы поглазеть на уличный мордобой.
Когда смотрит на себя в отражении зеркала здоровенного лифта — Си, сучка, всё-таки крепко залепил ему пару раз, рана в углу губ снова открылась, а на скуле уже вспухла новая гематома, — щурясь от сияющих лампочек, натыканных здесь по всему потолку.
Что за мажористые приколы — чем ярче, тем пизже? Как, блин, попугаи.
Это единственное, о чём он себя спрашивает. Больше не задаётся никакими вопросами, ни одного вопроса в гудящей голове. Просто проходит по светлому коридору, останавливается, поднимает руку и стучит в дверь. Так стучит, чтобы все услышали.
Так стучит, чтобы не передумать. Я злой и страшный. БАХ-БАХ-БАХ.
И лёгкая паника нападает только в тот момент, когда щёлкает замок. Рыжий быстро берёт себя в руки, стискивает влажным кулаком подкладку куртки в кармане.
Думает раздражённо: успокойся, блядь.
Хэ Тянь удивлённо приподнимает брови. Скользит по нему быстрым, деревянным взглядом, у него осунувшееся бледное лицо. А Рыжий — злой и страшный. Он немного на взводе. Хмурит рожу в ответ.
И оба молчат.
Рыжий сильно сжимает губы, поднимает подбородок. И прежде чем успевает хоть что-то сказать, Хэ Тянь отступает, пропуская Рыжего в квартиру.
Просто бросает открытой дверь, идёт в глубину комнаты. Рыжий заходит следом, потому что, что он, дебил — прийти и стоять на пороге?
Рядом с диваном валяется пара журналов и стоит чашка. Чай? Кофе? Вода? Фрэш из сраной дыни юбари? Здесь не пахнет ничем. Только страницами глянца и сияющим ночным городом. На Хэ Тяне мятые домашние штаны и боксёрка. Свет приглушен. Конечно, счета за электричество недешёвые для таких-то хором. Хотя… вряд ли поэтому.
Рыжий закрывает за собой дверь. Осматривается. Ни хрена здесь не изменилось. Стены голые, как в морге.
Он внезапно вспоминает, как стоял на этом самом месте и насмешливо бросал через плечо: «что ж тебя не спасают твои друзья?».
Тогда Хэ Тянь почти вынудил его прийти сюда. А теперь он пришёл сам, по делу. Кстати, об этом.
Хэ Тянь на диван не садится — опирается задницей о спинку и складывает руки на груди. Устало смотрит на Рыжего, приподняв голову.
— Ты спички мне не вернул.
И, больно пожевав кончик языка, добавляет:
— Уёбок.
Только вот на «уёбка» Хэ Тянь не реагирует. Спокойно поднимается, подходит к прикроватной тумбочке, достаёт из ящика спички. И от того, с каким пустым выражением лица он всё это делает, хочется разбить ему нос.