И вдох действительно сделать очень сложно.
И прежде, чем резко отвернуться, уставившись на свой джойстик, Рыжий понимает. Он знает наверняка, почему весь окружающий долбаный мир без ума от этого уебана.
12
Блядь.
13
Ковролин под ногами такой мягкий.
Рыжий отрешённо думает: сколько же бабок угрохали на эту помпезность. Ему это не особенно интересно. Просто… дурацкая мысль.
У него сильно болит губа. Болят руки и ребра. Почему они так любят бить в челюсть и в зубы — загадка. Может быть, это что-то по Фрейду. Рыжий обычно целит в солнышко, чтоб сразу минус дыхалка. Так проще. В рожу — как-то слишком лично. Вот мажорчику в рожу он бы звезданул. А в Клетке — нет. Там нужно другое.
Когда Рыжий стучит, — громко, как обычно, — на двери остаётся небольшое бурое пятно от расквашенных костяшек.
Рыжий смотрит и думает — пиздец. Ходячий фарш.
Но когда Хэ Тянь открывает дверь, он больше не думает ничего.
Дверь открывается вовнутрь, а Рыжий встал так близко, что теперь почти на пороге. Хэ Тянь секунду хмурится, как будто только проснулся. Видимо, опять сидел на своём диване и таращился сквозь журнал. Теперь он коротким мазком осматривает всё тело Рыжего от носков убитых кед до глаз.
Говорит спокойно:
— Почему ты всегда избитый до полусмерти.
И это тоже не вопрос. Тоже просто дурацкая мысль.
На нём худи с крупной змейкой и закатанными рукавами. Домашние штаны и небольшой мазок соуса на щеке. Рыжий глубоко дышит носом и внезапно чувствует… запах.
Из квартиры пахнет едой.
Горячим мясом, печеными овощами. Приправами. Чем-то вкусным и аппетитным. Тёплым, как дома.
— Есть будешь? — спрашивает Хэ Тянь. Неловко показывает себе за плечо. — Я ужин приготовил.
Он приготовил ужин. Он приготовил долбаный ужин.
Рыжий хмурится.
Протягивает руку и сгребает в кулак крупную змейку на его худи. Делает шаг в эту мажорную квартиру, в эти ночные огни за стеклом, в этот запах и этот взгляд. И сталкивается разбитыми губами с горячим ртом.
Это даже не больно.
Не больно, когда Хэ Тянь, застывший на секунду, приходит в себя и, как ненормальный, обхватывает его затылок, с ходу делая поцелуй глубоким, — глубоким, — и теперь вкус крови не только у Рыжего на языке. Хэ Тянь как будто боится, что лафа сейчас закончится. С ходу начинает задыхаться, отрывается от Рыжего, заглядывает ему в глаза. Тотальная растерянность. Как у мальчика, заблудившегося в лесу. А потом целует опять. Мажет губами по его губам. Закрывает глаза и изламывает брови. Сипло дышит и гладит стриженные волосы у него за ушами.
У Хэ Тяня знатно срывает гайки. Рыжий смотрит, не отрываясь, как его корёжит, и это тоже похоже на маленькое землетрясение в грудной клетке.