От молчаливых гляделок печёт в висках.
Тем не менее, Рыжий разжимает челюсти:
— У меня всё зашибись. Свинтишь, и станет вообще супер. Ещё чё-то надо?
Хэ Тянь слегка щурится. Он пытается увидеть в этом человеке хотя бы что-то, посмотреть немного глубже непробиваемого кретинизма. И натыкается на глухую кирпичную стену. Снова и снова. Бам, бам, блядь. Бам. Как будто там, чуть глубже, действительно больше ничего нет.
Ладно, решает он.
Разговоры, беседы… пустой номер. Бессмысленно. Не с этим парнем.
Он отводит взгляд, морщится, достаёт из кармана пластиковую капсулу с газом и сломанным навершием.
— Колесо отлетело, с неё не подкуришь.
— Насрать мне, что там у тебя отлетело. — Рыжий снова насилует сжатыми кулаками свои карманы.
Разворачивается и чуть ли не подскакивает на месте, когда Хэ Тянь кладет ладонь ему на плечо. Снова. На этот раз — без намерения выдрать с мясом воротник ветровки.
— Просто одолжи мне подкурить, — быстро говорит Хэ Тянь с неожиданной усталостью, прежде чем у Рыжего изо рта снова начнут литься привычные помои. — Без выебонов. Я ничего такого не попросил.
Статуя имени ахуя.
Рыжий таращится то в лицо, то на руку, которая лежит у него на плече. Если сильно присмотреться, наверное, можно увидеть, как в его голове морскими узлами завязываются извилины от диссонанса происходящего.
А у Хэ Тяня своя вавка в голове.
Ему хочется чего-то необъяснимого. Типа — взять покрепче, впиться пальцами в нагретую кожей ткань, потрясти хорошенько, чтобы мозги, мозги на место встали. Спросить, мол, почему, ну почему ты не такой, как остальные? Что в твоей жизни, нафиг, произошло?! И эта лихорадочная мысль — всё, что успевает оформить в своей голове Хэ Тянь, прежде чем Рыжий ужом выворачивается из-под ладони. Смотрит, как на помойного жука. Снова рывками поправляет куртку, чуть ли не руки отряхивает. Раз — и его нет. И этого прикосновения тоже как будто никогда не было.
Потом он как-то нервно, судорожно лезет в карман.
Шипит:
— Да подавись ты.
И с короткого, сильного размаха швыряет коробок. Жри, мол, заебал. А через секунду уже летит через школьный двор, не оборачиваясь.
Спички ударяют по животу, Хэ Тянь ловит их, трясёт в пальцах. Слышно, что прилично ещё осталось.
Думает: как же ты меня достал. И громко орёт в злую улыбку:
— Премного благодарю! — вслед стремительно удаляющейся спине.
На этот раз он не достоин даже поднятого среднего пальца.
Он опускает взгляд и смотрит на спички.
Вчера — утка с овощами. Сегодня — это. Что это? Благотворительные подношения? Прийти домой и возложить коробок на алтарь, посвящённый Рыжему? Прямо там, рядом со вчерашним подгоревшим ужином? Он закрывает глаза и вытаскивает сигарету из-за уха, сжимает её губами. Господи, какой бред.