– Петя, помоги! – со слезами в голосе крикнула она брату. – Мы что, самые последние здесь остаемся?
– Давайте я помогу, – раздался вдруг у нее над ухом тихий голос, это Хохлов, как всегда бесшумно подошел сзади. – Это надо мыть?
Лида кивнула. Не уехал! Они спустились к реке, где, казалось, было уже совсем темно. Костер догорал, его яркое пятно вырывало у сумерек малое пространство, а все, что за его пределами сгущалось до полного мрака. Хохлов выливал из чайника остатки заварки, Лида, присев на корточки споласкивала ложки, зажатые в ладонях. Выпрямившись, она даже не успела повернуться к берегу лицом, как почувствовала у себя на талии две сильные мужские руки. Они плетьми опоясали ее и прижали к горячему телу за спиной.
– Лида! – жарко шептал Хохлов ей прямо в ухо. – Ты так помогла мне сегодня, спасибо тебе, девочка. Какие у тебя волосы!
Лида почувствовала его губы у себя на шее и почти потеряла сознание от счастья. Но тут раздался раскат грома и капли накрыли их неожиданно начавшимся дождем.
– Бежим! – смеялся Арсений. – Ах, как славно, что только под вечер! А день хорошим был. Такое дело провернули!
***
Зарядили дожди. Лето как будто наверстывало упущенное за те знойные недели, что оно сполна отпустило жителям города в своем начале. Лило почти непрестанно, просветы были недолгими, и, хоть такой грозы, как той, с градом, больше не повторялось, но громы гремели частенько. Вчера Лиза, возвращаясь с Выставки, сошла на Рождественской с трамвая. Она любила неспешно прогуляться отсюда по переулкам до дома пешком, но тут налетела стихия и мгновенно промокшая Лиза стала оглядываться в поисках извозчика. Как назло, всех расхватали, и ей пришлось подождать, пока не появилась одинокая открытая пролетка, которая чудом осталась невостребованной, но и она сейчас была за подарок.
В дом Лиза влетела вся мокрая насквозь, у Егоровны появилась благая цель, и она уже не оставляла девушку в покое ни на минуту, пока не проделала все известные ей манипуляции по спасению от возможной простуды. На столе стояли вазочки и с малиновым вареньем, и с медом сразу, откуда-то снова появились зимняя шаль и шерстяные чулки, а самовар уже кипел к тому моменту, когда распаренная Лиза вышла из ванной комнаты. Она прошла в столовую, сидела теперь тихо, клевала носом и, почти засыпая, слушала рассуждения няни о том, можно ли будет спасти новое совсем, недавно пошитое платье. Скорей всего да, потому что ткань оказалась добротная. И вот раздался шум в прихожей – вернулся из города папа, и все началось с самого начала. Причитания, тазик с горячей водой, насыпанный в нее порошок горчицы, крики и споры о необходимости пропарить ноги, поиски сухой сорочки, снова самовар, снова малина… Лиза, укутанная в шаль, сидела, забравшись с ногами в кресло, и с улыбкой наблюдала за семейной суетой.