Она развернула Глеба к себе лицом, но тот вырвался и, убежав к себе не раздеваясь, захлопнул перед матерью дверь. Мужчины успели рассмотреть, что на лбу у него красовалась огромная ссадина, а форменная гимназическая курточка была испорчена – один рукав надорван, а вся грудь и сорочка залиты кровищей, хлеставшей до этого у него из носа, а теперь размазанной разводами по всему лицу.
– Глеб, открой! Открой сейчас же! – кричала испуганная мать. – Представляете, выхожу, а он у бочки отмывается!
Клим оставил еду и подошел к ней. Вдвоем они стучали в комнату Глеба, но в ответ не раздавалось ни звука. Леврецкий невозмутимо продолжал трапезу, Стася от страха тоже взялась за ложку и кидала испуганные взгляды то на мечущуюся в прихожей мать, то на спокойного дядьку за столом. Он проглотил очередную ложку щей и подмигнул ей. Она засмеялась и тоже стала кушать.
– Нет, ну, что ж это такое! – Тася вместе с Климом вернулась, ничего у них не вышло. – Климушка, где топор наш? Давай ломать станем!
– Ничего ломать не надо, – вступил вдруг Леврецкий. – Чего все повскакивали, садитесь доедать. Вон щи, какие вкусные, правда, Стася?
– Правда, – девочка теперь была на стороне вразумительного дядьки, который не метался по всему дому, и с ним было вовсе не так страшно. – Мама, почему вы ругаетесь?
– Да ну, что ты, доченька. Никто не ругается, – притихла мать.
– А за что вы братика топором хотите? – в глазах у девочки появились слезы, а Тася охнула и осела на табуретку.
– Ты не поняла, – так же невозмутимо сказал Леврецкий. – Конечно, не братика, а наоборот, это они за него волнуются, и поэтому хотели дверь ломать. Но я думаю, он скоро сам выйдет. А дверь-то жалко, как думаешь?
– Жалко, – Стаська снова принялась за еду. – Холосая верь…
***
– Не пойму я Вас, Корней Степанович, – с нарастающим гневом начала Таисия. – Конечно, Вам-то что за дело. А это мой сын!
– Таисия Николаевна, голубушка, – Леврецкий отложил ложку в сторону. – Не наводите напраслину, Вы сейчас в таком нервном состоянии, что потом все по-другому покажется. Не обижайте зазря. Глеб – сын Ваш, Анастасия – дочка. Ее-то зачем пугаете? А с мальчиком что? Ну, подрался, видимо. Глаза целы, из носа больше не течет, это видно. Руки-ноги вроде на месте, значит, экстренного вмешательства не требуется. Все остальное можно выяснить позже, когда все страсти утихнут. Вот Стасеньку спать уложите, и поговорим. И Глеб к тому времени уж отойдет, я думаю. Давайте, что там у Вас на второе?
– Корней Степанович, удивляюсь Вашему спокойствию, – Клим покачал головой. – Как Вам это удается? Вы как-то изменились, раньше все тоже переживали по каждому поводу. Неужели, наследство так влияет на характер человека?