– Трогал? – Сергей оглянулся с козел. – Сестренка, скажи. Они не позволяли себе… лишнего? Никто тебя не… не обидел?
– Не будь ханжой! – фыркнула Татьяна. – Они для того и устроили весь этот балаган, чтобы позволить себе «лишнее». Иначе откуда бы денежки и за что? Я же знала, на что иду.
– И все же? – настаивал Сергей, которого терзало какое-то нездоровое любопытство. – Скажи, что они себе позволяли?
– Ну, один, который плакал больше всех и, видимо, взаправду, потому что мне капнуло что-то на щеку, когда он наклонился над моим лицом. Очень я тогда испугалась. Даже вздрогнула! Так вот он все перебирал пальцами мои бусы, теребил их так, что одна нить порвалась. От него пахло таким же табаком, как у тебя. Барон шептал ему: «Ты старший, братец! Можешь снять на память о нашей сестрице что угодно, мы все подождем». Тот всю шею мне измусолил, пока отцепил что-то.
– А еще?
– Да ну, что ты пристал! Надоело! – Татьяна откинулась на сидении коляски. – Другой так долго гладил мою ногу, что барон даже цыкнул на него. Тогда тот заскулил шепотом: «Эти туфельки я сам подарил Царевне!», потом стало горячо, наверно он прижался лицом к моей лодыжке и снял одну. Сергей, а, может, мы еще успеем поужинать, как собирались? Так не хочется нынче домой.
На следующий раз Таня была умнее, и собиралась, как перед выпускным балом в Институте, не есть и не пить ничего с вечера. Давалось ей это с трудом, потому что покушать она любила. И брат, который накануне их выезда никуда из дома не отлучался и сидел за одним столом с ней и с тетушкой, видимо, понял ее тайные планы. Улучив момент, когда Удальцова давала какие-то распоряжения и на них не глядела, он прошептал сестре на ухо: «Не думаю, что кому-то понравится, если у Мертвой Царевны будет урчать в животе от голода. Не переусердствуй, сестренка!» И Таня стала ужинать. Но утром выпила лишь чашку чая, и весь день «держала характер».
Но уж ночью, когда все испытания были позади, она требовала праздника. Таня и не подозревала, какую именно часть из полученных денег Сергей оставляет себе, а то бы одним рестораном дело не обошлось. Но в этом он ей отказать не смел. Таня, как правило, заказывала что-нибудь «вкусненькое» и целую корзинку пирожных. Вино ей Сергей дал тайком попробовать еще лет пять назад, наблюдая, что будет с девочкой. Она легко выпивала два-три бокала, и лишь становилась чуть игривее и веселее, видимо материнская привязанность ей не передалась, и, слава богу. Тане про ее мать рассказывали мало, и она всю жизнь считала, что та умерла от чахотки.