– Вы бывали в Ирландии? – спросил я.
– Бог ты мой, я был везде. Объездил весь свет. Мне известны закоулки и укромные бары в городах, о которых вы даже не слыхали. А теперь я здесь.
– Как вы себя чувствуете? Вам что-нибудь нужно?
– А как, по-вашему, я себя чувствую? Как будто уже помер, а сердце все гоняет кровь, чтоб еще меня помучить. Подайте воды, пожалуйста.
С прикроватной тумбочки я взял поильник.
– Повыше! – Он принялся сосать через соломинку. За толстыми губами в белом налете я видел желтые зубы, накренившиеся вглубь рта. Пока больной втягивал воду, что требовало от него неимоверных усилий, он не сводил с меня взгляда, в котором полыхала беспримесная ненависть.
– А вы трусите. – Больной оттолкнул поильник.
– Ничуть.
– Трусите. Боитесь меня. И правильно делаете. – Он натужно рассмеялся. – Вы гомик?
– Нет. Я гей, если вам интересно.
– Я догадался. В глазах у вас что-то такое. Как будто вам страшно, что перед вами ваше собственное будущее. Как вас там, Сесил?
– Сирил.
– Самое педрильское имя. Вылитый персонаж романа Кристофера Ишервуда[46].
– Я не педик, – повторил я. – Говорю же, я гей.
– Есть разница?
– Да, есть.
– Давайте-ка, Сирил, я кое-что вам скажу. – Больной попытался сесть повыше, но не сумел. – Голубизной меня не удивишь. Ведь я работал в театре. Там все говорили, со мной что-то не так, потому что я люблю шахну. А теперь из-за этой болезни меня считают гомиком. Мол, все годы я это скрывал, а я ни черта не скрывал. И теперь не знаю, что меня тревожит больше – что я прослыл педерастом или что меня считают трусом, которому не хватило духу в том признаться. Уверяю вас, имей я этакую склонность, я был бы лучшим пидором на свете. Уж я не стал бы врать.
– Вам так важно, что о вас думают? – Я уже устал от нападок, но решил не поддаваться на провокации. Ведь именно этого он и хотел – вытурить меня и вновь страдать из-за того, что его все бросили.
– Важно, если ты на больничной койке и из тебя по капле утекает жизнь. Сюда суются только врачи, няньки и доброхоты, которых раньше ты в глаза не видел.
– А родные? У вас есть…
– Заткнитесь.
– Ладно.
– Есть жена, – помолчав, сказал больной. – Два года я ее не видел. И четыре сына. Один эгоистичнее другого. Наверное, я сам во всем виноват. Я был паршивым отцом. Но покажите мне успешного профессионала, который вместе с тем примерный семьянин.
– Они вас не навещают?
Он покачал головой:
– Для них я уже умер. Как только мне поставили диагноз. Всем знакомым они сказали, что в круизе по Средиземноморью у меня случился инфаркт и я похоронен в море. Нельзя не восхититься их изобретательностью. – Он усмехнулся и тихо добавил: – Но это неважно. Они вправе меня стыдиться.