– Я Сирил, – поправил я. – Если вы о доме на Дартмут-сквер, то – нет. Вы его лишились, когда первый раз попали в тюрьму, помните? Дом купил Макс.
– Да-да, верно. Кажется, сейчас там живет его сын со своим… – Чарльз изобразил кавычки, – партнером.
– Нет, Джулиан там не живет. Он умер.
– Не может быть! – вскрикнул Чарльз. – Какой ужас! Погоди, я, кажется, припоминаю. На него напали, да? Какие-то бандиты. Забили до смерти.
Я выпрямился и прикрыл глаза. Господи, сколько это будет продолжаться?
– Нет, это случилось не с Джулианом. С Бастианом.
– А Макс рассказывал мне, что сын его умер по дороге в больницу.
– Макс ничего вам не говорил. Рассказал я. Все это произошло с Бастианом.
– Кто такой Бастиан?
– Неважно, – сказал я, хотя это было важно. Очень важно. – Чарльз, вы меня беспокоите. Вы давно показывались врачу?
– Давненько. А что?
– Просто вы всё… немного путаете.
– Я не маразм, если ты об этом.
– Вы хотели сказать, у вас нет маразма, – опять поправил я.
Чарльза выставил палец и повторил:
– Я не маразм.
– Хорошо, вы не маразм, – согласился я. – Но ведь никакого вреда, если врач вас осмотрит.
– Только если я сам к нему схожу. Или к ней. Говорят, нынче есть хорошенькие докторицы. Что дальше? – Он рассмеялся. – Бабы начнут водить автобусы и получат право голоса, если их не остановить.
– Тюремное начальство не выпустит вас на прием к врачу. Скажет, пусть врач приедет сюда. Разве что потребуются анализы. А они могут потребоваться.
– Ну поступай как знаешь, а для меня важно одно – выйти отсюда и оказаться дома.
– Кстати, где вы теперь живете? – Я не имел понятия о месте его обитания. После недавнего развода (если я верен в подсчетах, третьего, последовавшего за пятой женитьбой) он кочевал с квартиры на квартиру.
– Как – где? На Дартмут-сквер, где всегда и жил. Я люблю этот дом. Оттуда меня и вынесут.
– Вряд ли. Поскольку вы там больше не живете. Этот дом вы давным-давно продали.
– Пусть я не живу в нем, но это не означает, что я не могу в нем умереть. Включи-ка воображение. А то какой же ты писатель?
– Который не пишет.
– Я категорически не желаю умереть в тюрьме, как Оскар Уайльд и Лестер Пигготт[58].
– Оба умерли не в тюрьме.
– А могли бы, если б фашисты своего добились.
– Ладно, предоставьте это мне. Я разберусь. У нас в запасе шесть месяцев.
– Если только за примерное поведение меня не выпустят раньше.
– Окажите любезность, Чарльз, не будьте паинькой, хорошо? Отсидите весь срок. Этим вы облегчите мне задачу.
– Ладно, я не против. Как-нибудь за завтраком устрою бучу, и тогда уж – от звонка до звонка.