– Рад знакомству. А я Шон Макинтайр.
– Вы из Дублина, Шон?
– Нет, я живу неподалеку от Баллинколлига. Слыхали о таком?
– Слышала, но бывать не бывала. По правде, я вообще нигде не бывала.
– Ну вот, теперь побываете. В Большом чаде.
– Да, побываю. – Мать посмотрела на проплывавшие за окном поля, на ребятишек, которые скирдовали сено и, подпрыгивая, махали автобусу.
– Часто туда-сюда скачете? – помолчав, спросил Шон.
– Что я делаю? – нахмурилась мать.
– Я про Дублин. – Шон схватился за лицо, и сам, видимо, недоумевая, почему всякий раз что-нибудь да ляпнет. – Вам часто приходится туда-сюда ездить? У вас там родственники?
– У меня ни одной знакомой души за пределами Западного Корка. Еду в полную неизвестность. А вы?
– Я там никогда не бывал, но вот дружок мой месяц назад туда отправился и тотчас получил работу в пивоварне Гиннесса. Говорит, и для меня местечко найдется.
– Работники-то, поди, не просыхают.
– Нет, там с этим строго. Начальство и все такое. Мастера следят, чтоб никто не присосался к портеру. Приятель вот говорит, там дуреешь от одного только запаха хмеля, ячменя и дрожжей. Этим запахом, говорит, пропитаны все окрестные улицы и тамошние жители ходят точно поддатые.
– Значит, напиваются задарма, – сказала мама.
– Друг говорит, через пару дней к запаху привыкаешь, но сперва мутит здорово.
– Мой папаша обожает «Гиннесс». – Мать припомнила горький вкус напитка из бутылки с желтой этикеткой – иногда отец ее приносил пиво домой, и однажды она втихаря его отхлебнула. – Вечером по средам и пятницам он в пабе как часы. В среду позволяет себе только три пинты и приходит домой не поздно, но уж в пятницу напивается вдрызг. Домой заявляется часа в два ночи, будит мать и требует, чтоб ему подали сосиски и кровяную колбасу. А если мама откажет, дерется.
– У моего папани всю неделю пятница, – сказал Шон.
– Потому вы и решили уехать?
Шон пожал плечами, долго молчал и наконец ответил:
– Отчасти. По правде, дома у нас маленько неспокойно. Лучше было уехать.
– А почему неспокойно? – заинтересовалась мать.
– Знаете, я бы оставил это при себе, если вы не против.
– Конечно. Не мое собачье дело.
– Не в том смысле.
– Я знаю. Все нормально.
Шон хотел что-то сказать, но ему помешал мальчуган в индейском головном уборе: парнишка стал взад-вперед носиться по проходу, издавая боевые кличи, от которых содрогнулся бы и глухой. Если пацана не уймут, рявкнул водитель, автобус развернется назад в Корк и черта лысого кто получит свои деньги обратно.
– А что вас, Кэтрин, погнало в столицу? – спросил Шон, когда порядок восстановился.