– То есть вы полагаете, что ваша жена вам изменяет с преподавателем? – уточнила я. Куприянов немного подождал, а потом кивнул.
– Да, вы правы, – подтвердил он мою догадку. – К сожалению, это так. Я очень не хотел верить в то, что Света не верна мне, но в последнее время я все больше убеждаюсь в справедливости своих подозрений. Я очень люблю Свету, стараюсь дать ей свободу, хотя, увы, у меня ревнивый характер. Но лучше, если все по-честному: раз она изменяет мне, какими бы у нас ни были отношения в прошлом, я без колебаний подам на развод. Но у меня нет ни малейших доказательств – только подозрения. Сам я не имею возможности следить за ней, да и не хочу, сказать по правде. Поэтому и собираюсь нанять частного детектива, то есть вас.
– Следовательно, вы хотите, чтобы я проследила за Светланой, узнала, чем она занимается в своем училище, помимо пар и заданий, и предоставила вам доказательства ее виновности или невиновности. Я правильно поняла? – конкретизировала я.
– Да, все именно так, как вы говорите, – грустно кивнул головой Павел Федорович. – Если Света мне изменяет с этим Романом Александровичем, мне нужны соответствующие фотографии. Ну, записи их разговоров и все в этом роде. Я не хочу выглядеть наивным дураком, которому жена втихую наставляет рога. Если я буду уверен, что жена мне не верна, подаю на развод сразу же. Я хочу вас нанять еще и потому, что Света записалась на курсы масляной живописи, которые ведет ее несравненный преподаватель. Мне это сразу показалось странным: зачем ей курсы, если на уроках они и так пишут масляными красками? Ладно бы они работали другим материалом, тогда понятно, что Света хочет попробовать что-то новое. Но, насколько я знаю, она превосходно владеет всеми техниками масляной живописи, и платные курсы – только пустая трата денег и времени. Ну, или повод подольше «общаться» с Романом Александровичем. А других учениц на курсах мало – иногда Света и вовсе занимается одна. Даже думать не хочу, что у них там может происходить, сразу противно становится…
Куприянов ожесточенно вонзил лежащий на столике нож в свой несчастный бутерброд и со злостью отрезал почти половину, видимо, забыв о том, что подобную закуску едят руками. Ни в чем не повинный сэндвич печально распался по тарелке, потеряв весь свой изысканный вид. Наверно, Павел Федорович не возражал бы, если б на месте бутерброда сейчас оказался ненавидимый им Роман Александрович. Мужчина, выплеснув свою ярость, отложил столовый прибор в сторону, но к закуске так и не притронулся, только отпил еще глоток кофе из чашки. Я спокойно доела свою булочку и допила уже остывший кофе.