– Да, я тоже заметила, – кивнула я. – Совсем недавно она другой была, улыбчивой, а сегодня Света как-то осунулась даже.
– Переживает она, – пояснила Нина. – Вчера вот с калькой этой испорченной, еще и икону надо ей делать, а что вперед – то ли тренировочные задания переделывать, то ли новое начинать. Она вообще вчера с трудом занятия отсидела, я ее уговаривала не прогуливать, чтоб потом за пропуски не отрабатывать.
– Как у вас все строго… – проговорила я. – Не институт, а рабский труд!
– Точнее, ремесленная мастерская, – поправила меня девушка. – Мне наша художка фабрику напоминает. Знаете, раньше такие были. Фабрика по производству салфеток, фабрика по кружевоплетению, ручной росписи. Только у нас это все вместе собрали. Я даже думаю, что, скажем, вышитые салфетки, уже готовые, куда-нибудь продают, а деньги либо преподаватели между собой делят, либо все ректору достается. То есть мы трудимся, силы тратим, время, некоторые – платники которые – деньги, а результат нашего труда достается другим. Здорово устроились, правда? Бесплатная рабочая сила, и только.
– А вы свои изделия разве не забираете? – удивилась я. – Думала, что салфетки там или иконы студенты домой уносят.
– Нет, конечно, – возразила Нина. – Мы все работы сдаем, даже планшеты. Себе забираем только работы по живописи и рисунку, если их, конечно, в фонд не сдаем. После просмотра самые лучшие этюды и рисунки отбирают преподаватели, это считается почетным. Когда твою работу в фонд берут, значит, она лучше, чем у остальных, ее потом в качестве примера другим студентам показывают. Вот мне, например, хотелось бы, чтоб все мои этюды здесь остались – в общаге их некуда складывать, соседки ругаться начнут, если мы с Милкой место занимать будем. Хотя мою живопись вряд ли возьмут, но я уже решила, что холсты загрунтую, тогда не придется новые покупать. Если, конечно, не уйду из института.
– А не жалко свои работы уничтожать таким образом? – спросила я. – Ведь столько труда, и замазывать все…
– Ой, да мне наплевать, – заявила Нина. – Подумаешь, какое дело! Зато экономия выйдет!
– Зачем же тогда рисовать, раз потом все равно замазывать? – не понимала я. – К чему тратить время и краски?
– Чтоб на просмотре было что показать, – пожала плечами девушка. – Сами подумайте, кому нужен, скажем, жуткий темный натюрморт с каким-то облезлым вороном? Да его только псих какой на стенку повесит. Ладно, фиг с натюрмортами, а со следующего семестра мы портреты писать будем. Представляете, посадят какую-нибудь старую бабку с морщинами, в нелепом платке на голове, напишем мы с нее этюд. И куда его потом? Даже если б у меня была своя собственная квартира с пустыми стенами, я бы не стала портить их незнакомыми тетками и дедками.