— Что за дикари?
— Не знаю, какие-то неместные. То ли с далекого восхода, из ледяных пустынь за Енисеем. То ли напротив, из южных лесов. Туманно все это мне было передано, а теперь уж и переспросить не получится. Тот род, где мне это рассказывали, вымер прошлой зимой то ли от болезни, то ли еще от чего. Никого не осталось.
— Может, их убили? Я слышал, недавно несколько самоедских родов было уничтожено ярганами.
— Может и убили. Ярганы давние враги здешних племен. Расспроси других самоедов, возможно, что и узнаешь. Хотя, я бы на твоем месте не надеялся. Даже если, что и скажут, всему не верь, могут и за нос поводить.
Макарин огляделся. Красное солнце уже касалось деревянных острожных стен на закате, и все вокруг становилось темным и мутным, будто скрытым в пелене.
— Хотелось бы глянуть ту поляну, где собирался караван, — сказал он. — Она далеко?
Священник нахмурился.
— Она недалеко, но на твоем месте я бы туда не ходил.
— Отчего же. Это если и не место преступления, то хотя бы место приготовления к нему. Осмотреть его в первую очередь надобно.
— Ничего не найдешь. Там год назад-то ничего не было, а теперь и подавно. Один мусор.
— Ты, батюшка, даже не представляешь, что иной раз можно найти в мусоре.
— Дело хозяйское, — отец Иннокентий перекрестился. — Как за посад выедешь, через речку Мангазейку переберись и держись все время берега большой реки. Спустя пару перелесков уткнешься в большой лысый холм, а перед ним будет широкая прибрежная поляна, вся утоптанная до голой земли. Это она и есть. Не ошибешься.
Макарин раскланялся, принял благословение и краткое напутствие («остерегайся зла людского, а пуще зла вечного там, где оно властвует безраздельно»), подивился про себя такой неканонической форме, и отправился к конюшне, где показал служкам воеводово предписание содействовать во всем. Выбрал смирного гнедого мерина, и поехал через вечерний город, мимо еще шумных торговых рядов, закрывающихся ремесленных мастерских, по затихающим жилым улицам. Плотно застроенный посад тянулся долго, до самой Мангазейки, неширокой речушки, вихляющей вдоль заборов с одной стороны и густого леса с другой. Макарин преодолел дребезжащий деревянный мост, выехал к большой реке и двинулся вдоль берега по узкой еле заметной колее. Справа от него сквозь редколесье поблескивала река и висело над далеким противоположным берегом красное солнце. Слева тянулись черные дебри, и все больше сгущалась тьма. Где-то вдали завыли волки, и Макарин машинально потянулся к седельной сумке, из которой торчал приклад ручницы. Отправиться за город в одиночестве может и не было хорошей идеей, но любой сопровождающий мог быть связан с преступлением.