Он уже видел этот дом.
Видел!
– Какого… – Но ругань прилипла к языку и медленно, обжигающе поползла обратно в душу, старательно задевая по пути каждое ребро. Шумно втянув воздух в легкие, Глеб зло хлопнул ладонью по лбу и издал тихий, но весьма выразительный рык. Кажется, он совсем расслабился и превратился в законченного кретина, у которого вместо мозгов щи. Наваристые, но все же – щи! – Дурак… Какой же я дурак… Я же знал, что все не просто так…
Да, совсем недавно он был около дома Дюкова. И даже мысленно пробирался сквозь стены в коридоры и комнаты. Очнулся в лесу, прошагал километра три и наткнулся на эту Мечту Умалишенного Архитектора. Или как еще назвать «замок» чокнутого Василия Петровича? Помягче вряд ли получится, а покрепче… Так наверняка же опять начнет колоть в боку. Да, Небесная канцелярия?
Глеб отступил на шаг, проигнорировал гневную дрожь в позвонках, провел пятерней по волосам и почувствовал себя привычно-первоклассным охотником, каким он и был последние годы (не считая затяжных периодов, отягощенных алкоголем и однообразными отношениями с женщинами). Взгляд стал жестче и холоднее.
Нет… Нет… Тот дом был точно таким же, но… другим. Отражение в воде никогда стопроцентно не копирует действительность: рябь меняет линии, изгибы, детали, искажает, прикрывая неточности бликами и тиной. Сейчас Глеб видел перед собой именно такое отражение и вспоминал момент, когда прислонился к холодным стенам и получил желаемое. Каждый камень, каждая доска того дома были пропитаны гордыней, тщеславием, алчностью, непокорностью и прочими ядами, которыми он и сам частенько жонглировал, как ловкий циркач.
– Причем с удовольствием, – усмехнулся Глеб и заметил на крыльце рыжую девчонку. Все в тех же солдафонских ботинках, зеленых брюках, длинном коричневом свитере, коротком черном пиджаке, но уже без дурацкого чемодана. – Надо же, не сожрал тебя людоед Дюков. Родилась ты, видимо, крошка, под счастливой звездой. Решила прогуляться? Ладно, я с тобой.
* * *
Комнату будто специально очень долго и планомерно пропитывали одиночеством. Леся не смогла бы объяснить или нарисовать свои впечатления. Острое желание передвинуть, изменить, перевернуть все вверх тормашками вызвало у нее сначала спазм протеста в животе, а затем улыбку.
– Похоже, я попала в странную сказку, – прошептала она, остановив взгляд на большущей кровати со старомодными перинами и многочисленными подушками. Нетрудно было представить, что под второй или третьей периной находится та самая горошина, на которой давным-давно отлежала бока изнеженная принцесса.