– Девять, – коротко ответила баба Катя. – Последний раз этот чокнутый старик приезжал, когда родилась Олеся. Мне кажется, он только на рождение детей и появляется: посмотрит и – ширк! – обратно за дверь! Фамилия у Василия Петровича, надо сказать, подходящая: короткая и зловредная. Дюков! – Баба Катя огляделась, надеясь получить поддержку родственников. – Вот ведь точно является, когда кто-нибудь родится. Встанет у кроватки, наклонится и смотрит, потом пробубнит под нос, и – только его и видели! Что-то одни девчонки последнее время у нас на свет появляются, – перескочила на другую тему баба Катя и посмотрела на Лесю, будто и в этом была виновата ее нелюбимая внучка.
– Каждый имеет право на свои причуды, – заступилась за «чокнутого старика» Александра Петровна. Она не могла допустить, чтобы светлый образ благодетеля был омрачен хотя бы на каплю. – И вообще-то, он не старик, а уж когда родилась Олеся, Василий Петрович и подавно не выглядел дряхлым.
– Ну да, – не уступила баба Катя. – Бороденка почти вся седая, брови торчком, волосы полгода не стрижены, мешки под глазами и залысины! Его к новорожденным и подпускать страшно, проклянет еще из зависти, и будет потом девчонка с кривым носом ходить или бородавка на лбу появится.
Все взгляды автоматически устремились в центр комнаты – на Лесю. Она буквально почувствовала, как тонкие острые лучи побежали по ее лицу и телу – красные, оранжевые, фиолетовые. Конечно, все знали, что у нее нормальный нос и нет бородавок, но в этот момент и Антонине, и дяде Андрею, и Сергею Сергеевичу, и даже бабе Кате захотелось обязательно удостовериться в этом. И Леся вдруг поняла, о чем подумал каждый… Есть на ней проклятье. Есть! Сирота, да еще пожар на голове, волосы-то оранжево-красные, за такое раньше на костре сжигали, и путного из нее ничего получиться не может.
Леська с трудом сдержала порыв скрутить волосы в жгут и убрать за спину (да не очень-то они скручивались обычно, разве такую копну запросто усмиришь?).
– Глупости, – небрежно отмахнулась Александра Петровна. – Обеспеченные люди чокнутыми не бывают, мозги у них работают отлично.
Но в голосе тети промелькнула неуверенность, сказанное бабой Катей в большой степени отражало правду. Леська, успевшая впитать многое за свою пока еще недолгую жизнь, в этом не сомневалась. Невероятно, невозможно, немыслимо, но она как будто вспомнила ту минуту, когда над ней склонился неопрятного вида мужчина (немолодой, небритый) и она услышала его голос – тихое отрывистое бормотание, несвязный набор слов, а затем… «Назовите ее Олесей». Не мягкая просьба, не дежурное предложение, не участливый совет, а бесцеремонное неожиданное требование, против которого и не выставишь аргументы.