* * *
Приказ зарываться в землю мы выполнили. Полк окапывался. Натягивал сетку над ходами сообщения и наспех вырытыми траншеями. Ночь застала нас ещё не в «полевой крепости», но, во всяком случае, не «в чистом поле».
А наутро вышедший к нам Валленштейн зачитал приказ: держаться до последнего.
«Противник перешёл в наступление», «боевая задача – не допустить прорыва к жизненно важным центрам…» – говорилось в приказе, так, словно нам противостоял самый обычный враг. Признаться, я не понимал – до тех пор, пока мы не увидели всё своими глазами.
Было утро. Неяркое осеннее утро. Мы стояли посреди пустыни, словно монумент человеческому отчаянию – отчаянию штабных, которые наверняка уже списали нас в «безвозвратные потери».
Наше пребывание здесь было бессмысленным. Тогда мы ещё этого не знали – на войне надо наступать, пробиваясь к жизненным центрам противника, окружать и принуждать к капитуляции его армии или же – стойко обороняться, изматывая рвущегося вперёд врага, планомерно отходя с передовых рубежей на тыловые, готовя предпосылки для контрнаступления. Так говорили учебники. И, само собой, ни одно их положение не могло быть воплощено здесь.
…Я услыхал крики. И машинально бросил на глаза забрало шлема, включая визор. Двадцатипятикратное увеличение – и над обрывками дальних лесов замаячили серые столбики, словно там вилась дорожная пыль, поднятая слабым ветерком. Серые столбики надвигались, сливались, и вот уже на нас надвигался сплошной фронт. Он быстро темнел, серый цвет сменялся чёрным. Насколько мог окинуть глаз, на километры вправо и влево я не видел ничего, кроме накатывающейся живой волны.
– По местам! – заорал я. Что ещё оставалось делать простому лейтенанту, командиру взвода?..
Ребята споро выполнили команду. И ветераны – Микки, Глинка, Мумба, – и новички. Если это такая же Туча, что и в Пенемюнде, то ещё ничего – можем отбиться… Хотя, конечно, я предпочёл бы сражаться из бетонного капонира, где бойницы затянуты частой сеткой.
И почему командование не дало нам занять тот самый городок? Мы стянули бы на себя Тучу и выжгли бы всю…
Так я думал в тот момент. И, конечно, по вечной солдатской привычке ругал глупость начальства.
Туча надвигалась. Конечно, она не обладала скоростью гоночной машины. Чтобы пройти разделявшее нас расстояние, ей нужно по меньшей мере полчаса. И если Валленштейн не дурак…
Оберст-лейтенант дураком не был. Разом заговорило всё тяжёлое оружие полка.
Новые снаряды воздушно-объёмного взрыва. Кассетные боеприпасы, оставлявшие на своём пути целые облака рассеивающегося в разные стороны огня. Горизонт мгновенно затянуло чёрным дымом, однако Туча, само собой, не остановилась. Да она и не могла остановиться – до тех пор, пока управляющие ею не сочтут потери и не решат, что они «недопустимы». Наша задача – остаться в живых до тех пор, пока этот предел не будет достигнут.