Особо в этом плане выделялся лист опроса владельцев дома, из которого явствовало, что арендатором выступал дворецкий маркиза Дельтея. В опросе этот человек показал, что он поступил так по личной просьбе своего хозяина. А с какой целью — не его дело. Мало ли что в голову маркиза могло прийти. Может, вызвал жену с дочерью из провинции, а любовниц куда-то таскать надо, может родственники какие объявились. Ему не говорят, а он, зная характер маркиза, не спрашивает. Пусть хозяин не лучший, да где сейчас работу приличную найдешь. А у него мать больная, сестра вдовой осталась, трое племянников, младшему из которых нет и года. Надо их всех содержать. Даже эти мелочи дознаватели исправно фиксировали, на всякий случай.
Все опрошенные из особняка, поместья и гарнизона в один голос заявляли, что граф при них никаких крамольных мыслей не высказывал, разве что в отношении правителей Вастилианы, что не могло приравниваться к заговору в виду сложных отношений между странами. Впрочем, в своих людях Филипп не сомневался. Если бы даже он во весь голос орал, что убьет королеву, и на видном месте висели планы, к моменту появления дознавателей бумаги обратились бы золой в кухонной печи, а люди резко позабыли о крамоле, произносимой их хозяином.
Другое дело — слуги из домой Дельтея, фон Риспаньи и Хасин. Те вспоминали, чему изредка им доводилось быть свидетелями. Одна из горничных и вовсе в деталях поведала беседу Иветт с супругом за ужином. А камергер барона, насколько смог, поведал о разговорах своего хозяина с неизвестными людьми, приходивших к ним в дом. Пусть про самого графа никто из них ничего сказать не мог. Да, несколько раз его имя поминал маркиз, слуги баронессы подтвердили, что граф несколько раз наносил визиты к ним в дом и оставался наедине с женщиной несколько часов, а в отсутствие Хасина он провел две или три ночи в спальне его жены. Но чем граф и женщины занимались за закрытыми дверями — никто сказать не мог. Свечку не держали, а, судя по звукам, о политике разговоров не было.
При желании, всего этого хватало, чтобы лишить головы недовольного решением короля графа. Вот только юная королева не спешила устранять кузена. Напротив, девушка, во что бы то ни стало, решила докопаться до истины. Собственно, именно поэтому она приказала еще раз допросить маркиза Дельтея и установить, по чьему приказу он действовал. Судя по намекам, которые позволила себе Анна-Виктория в присутствии графа, маркизу предстоит выдержать основательный допрос с пристрастиями.
Закрыв папку Филипп отложил ее на край стола и задумался. Нет, он понимал, что ему повезло. Любой другой правитель, не колеблясь ни минуты, подписал бы ему смертный приговор. Эмилия знала, что он будет ждать удобного момента, для того, чтобы она или немного привела дела королевства в порядок или, наоборот, довела все до полного краха. Это знание могло подтолкнуть ее отдать приказ о казни. И никто из верных людей не успел бы прибыть в столицу.