– Мой ангел, – едва слышно выговорил Яков. Сердито и быстро провел тыльной стороной руки по лицу, не желая знать, зачем делает это и отчего все видится нерезким. – Вот же вечное дитя. Ничуть не изменился.
Яков верил в свои слова, хотя впервые он увидел Микаэле Ин Тарри подростком – смертельно больным и пугающе бестелесным, кожа да кости… и было это очень давно. Нынешний князь – рослый мужчина в расцвете лет – все равно удивительно похож на златовласого ангела с картины великого мастера Рейнуа. Бесценный холст принадлежит роду Ин Тарри все пять веков, и был написан, если верить легенде, как прощальный портрет старшего наследника в том поколении: мальчик не дожил до шестнадцатилетия. Картина долго пылилась в закрытых залах, и лишь когда Микаэле, в отличие от предка, выздоровел, её переместили в кабинет. Наверняка портрет и ныне там, если не отдан очередному музею для публичного показа. Вроде бы газеты писали что-то такое, превознося князя Микаэле как тонкого знатока и щедрого попечителя искусств.
Мысли цеплялись за мелочи, помогая сознанию не рухнуть в радость невозвратно.
Нынешний князь Ин Тарри – земной, быстрый, яркий. Он возмужал, стал широкоплечим, сменил шепчущий детский фальцет на солидный баритон – и все равно остался немыслимо совершенным, сияющим существом в этом мире предательства и лжи.
– Куки! – князь домчался, обнял и уже не отпустил. – Идиот. Где тебя носило? Где тебя, будь проклят твой идиотский норов, носило так долго? Отощал. Бледный… тебя что, избили? – Голос стал тише, в нем проявился ложный акцент, которым князь порой выражал что угодно, от крайней злости до шутливого панибратства: – Но-но, им не жить. Даже я не могу тронуть пальцем миа Куки.
– Тронуть? Да задушил уже, – для порядка пожаловался Яков, утыкаясь лицом в белоснежный лацкан фрака. – Мики, у тебя крепкая хватка.
Было привычно и странно опять оказаться малорослым и, отстранившись, смотреть на ангела, запрокинув голову… словно время сошло с ума и вернуло в детство.
– Домой, – приказал всему миру князь. – Мементо.
– Куда домой? Как ты не путаешься, а? Сколько у тебя домов в одном только Трежале, и кто в них… – бестолково забормотал Яков, пытаясь унять панику.
– Их здесь нет, наших предателей. Я отписал им земли у моря и выдворил из страны навсегда. Давно. Ты что, не знал? Куки, я выдворю кого угодно, если он противен тебе. Куки, ты ел? Но почему ты ужасно, ужасно худой? Руки холодные. Нужен плед. Пошлите за моим доктором. Куки, тебе что-то требуется срочно?
– Отоспаться, и не тревожь врача. Поехали, хватит сводить всех с ума, – сдался Яков. Завернулся в мигом возникший плед и нырнул в недра огромного автомобиля, поданного как и было велено – «мементо», без всякой задержки.