Раз он не смог.
Прикрыв глаза, маг резко втянул сырой, холодный воздух, пробуждая в себе силу тёмных чародеев, его предков. Глубинная тьма, смешиваясь с кровью, потекла из ладоней, острыми щупальцами вонзилась в землю. С губ сорвались слова призыва.
Призыва существа, которых Страж ненавидел даже больше, чем Серен. С которыми сражался всю свою жизнь.
А теперь собирался стать с одним из них единым целым.
Карета ехала, уныло скрипя колёсами по пустынным улицам просыпающегося города. Приникнув лбом к стёганой обивке из мягкой кожи, я отрешённо смотрела в окно, на предрассветные сумерки, постепенно прогоняемые лучами восходящего солнца. Де Лален то ли спал, то ли делал вид, что спит, лишь бы не встречаться со мною взглядом. Я тоже старалась лишний раз на него не смотреть, опасаясь, что вот маг откроет глаза, и я прочту в них осуждение и обиду. Довольно с меня и тех упрёков, которых уже успела от него наслушаться, сразу после того как мы покинули подземелье Альнеи.
Касьена не интересовало ничего, кроме спасения брата. Судьба которого отныне стала мне безразлична. Остатки чувств, что рождали в душе тревогу за жизнь Морана, развеяло ветром правды, и теперь я напоминала самой себе ту самую вырезанную из камня статую, в которую совсем недавно мечтала превратиться.
Вернувшись домой, мы молча разошлись по разным комнатам. Шевалье заперся в кабинете Стража, прежде стрельнув в меня, точно ядовитой стрелой, уничтожающим взглядом. Я отправилась к себе в спальню. Пыталась уснуть, но мысли об отце, мэтре и о том, что стала собственностью убийцы, отпетого негодяя, не позволяли забыться.
Когда окончательно рассвело и город наполнился привычным шумом, явилась Мадлен с завтраком, на который я даже не взглянула. Обеспокоенная тем, что госпожа не положила в рот даже крошки от булочки, девушка, вздыхая, принялась готовить меня к поездке в королевский дворец.
В угоду её величеству для прогулки было выбрано платье из жемчужного шёлка, расшитого чёрными розами. Глубокий вырез и манжеты были оторочены тончайшим кружевом, таким же белоснежным, как и мой веер.
Пока Мадлен колдовала над причёской, я напряжённо размышляла. Как объяснить королеве, почему мне небезразлична судьба мэтра Леграна? Стоит ли рассказывать ей всё, не имея на руках доказательств? Только мои слова да свидетельство опального мага, обвинённого в самом страшном преступлении — призыве демонов.
Хотя… так внезапно проснувшаяся во мне сила — чем не доказательство? Достаточно только заглянуть в мои глаза, по сравнению с которыми изумруды казались блеклыми стекляшками. Тем более всему Вальхейму известно, как сильно Страж любил свою покойную жену, а значит, желание вернуть Серен к жизни не покажется королеве Алайетт абсурдной выдумкой.