— Это я буду сидеть возле папа! — разорялась Лоиз.
— Нет я! — визгливо вторила сестре Соланж, в кои-то веки не желавшая уступать в споре. — Где ты была, когда папа был болен? А? Это я читала ему каждое утро и каждый вечер!
— А я каждый день собирала для него цветы!
— Ну полноте, успокойтесь, — вплёлся в страстный диалог голос маменьки. — Его милость ещё очень слаб и нуждается в покое. А у вас с утра рты не закрываются.
— Ну мы ведь по нему скучали.
Мне так и виделось, как Соланж невинно хлопает ресницами и не оставляет попыток втиснуться между сестрой и родительским креслом, чтобы оказаться поближе к отцу.
— Но это не повод демонстрировать столь отвратительные манеры. Что о вас подумает его светлость? — буркнула родительница, припечатав строго: — Ведите себя прилично!
Упоминание о подлой светлости прогнало остатки сна. Я села на постели, осоловело осмотрелась, дабы окончательно удостовериться в том, что не брежу. Нет, я действительно дома в Луази, и препирательства близняшек — не моя фантазия. И голос матери слышу наяву. А ведь до этого слышала голос… отца.
Как подхлёстнутая соскочила с кровати, запуталась в простыне, едва не навернувшись на ровном месте. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что у меня всё ещё жар, а запястье по-прежнему овивает треклятый браслет. Сила, представлявшаяся мне большим огненным шаром, пульсировала внутри, ударяясь о рёбра. Как будто у меня в груди теперь билось два сердца. И одно из них — то, которое огненное, — продолжало стремительно расти.
Надеюсь, благодаря стараниям маркиза магия не испепелит меня изнутри.
Мысль эта надолго не задержалась в голове. Растрёпанная, босая, в одной сорочке я влетела в гостиную и замерла посреди комнаты, не веря своим глазам. Папа сидел в кресле возле камина и как ни в чём не бывало набивал трубку табаком, никак не реагируя ни на препирательства младшеньких, ни на назидательные речи жены.
— Ксандра, милая! — При виде меня отец отложил свою любимую деревянную игрушку. Привстал было, чтобы заключить меня в объятия.
Но я его опередила. В одно мгновение оказалась рядом, заняв то самое место, за которое так отчаянно сражались близняшки.
Зажмурилась, наслаждаясь ощущением безграничного счастья. Словно камень, что всё это время давил на сердце, вдруг стал легче воздуха.
Почувствовала прикосновение шероховатых губ к щеке и ласковый шёпот:
— Я так за тебя боялся.
— И эта туда же, — тем временем ворчала, точно столетняя старуха, маменька. — Где это видано — полуголой разгуливать по дому! И что подумает его светлость?! — повторила сакраментальное.