…Мне было холодно, очень холодно. Поздний зимний рассвет почти не пробивался через маленькое подвальное окно, но очертания предметов стали четче. Пол был устлан тонким слоем соломы. Зарывшись туда ледяными ступнями, я, кажется, наконец, начала чувствовать стопы. Подумав немного, опустилась на корточки, и, насколько позволяла длина цепи, стала собирать солому в кучу, после чего залезла в получившееся гнездо и обняла себя за колени.
Кажется, этому типу не придется долго стараться, чтобы убить меня: еще пару часов, и я превращусь в ледышку. Когда я перестала трястись, на смену ознобу пришла новая беда: мне нестерпимо захотелось в туалет. Я стиснула зубы, чуть не расплакавшись, но протерпеть смогла недолго. Было безумно стыдно и обидно до слез, но организм требовал своего: отодвинувшись как можно дальше от импровизированной постели, я справила нужду, поняв, что до сих пор не чувствовала себя настолько униженной.
Сколько я протяну в таких условиях? А если у меня не останется сил выползать из соломы? Хоть бы ведро дал какое-нибудь…
И тут я поняла, что думаю совсем не о том. Мысли жертвы, смирившейся со своим положением, — а мне нужно встать, искать новые способы, как выбраться из ловушки, не сдаваться, ни в коем случае — не сдаваться.
Но все доводы были бессмысленны по одной простой причине: я не верила себе, и не чувствовала сил на сопротивление. Желание выжить было похоже на угасающую свечку. Огонек все меньше и меньше, свет тусклее.
Кажется, мне удалось уснуть, иначе я не могу объяснить то, что очередной визит маньяка стал для меня новой неожиданностью. Все повторилось — свет в лицо, его и мое молчание, от которого внутри все покрывалось ледяной коркой. Почему он прячется за маской? Какого цвета у него глаза? Я рисовала его в своем воображении и уродливым стариком, и молодым, красивым мужчиной, с ледяным взором.
— Выпусти меня, — заговорила я охрипшим голосом. — Я никому не расскажу, где была, клянусь, только отпусти.
— Зачем? — задал он вопрос, а я, несмотря на страх, удивилась:
— Я хочу жить.
— Так ли сильно ты этого хочешь?
Я глубже зарылась в солому, сгибая пальцы ног, и накрывая лицо руками, чтобы избавиться от слепившего света.
— Сильно.
— Ты ошибаешься, — ответил похититель и вышел.
Снова стало темно, и ощущение чего-то худшего тисками сжимало сердце. Я шаталась из стороны в сторону, не понимая, что за монотонный звук доносится до ушей, и только спустя время дошло: это я вою. Отлично, только этого еще не хватало.
— Надо взять себя в руки, — произнесла вслух, но веры в свои силы больше не стало.