Наконец раздалась команда, перед строем появился пожилой сухопарый генерал на высоком ахалтекинце. Времени для пышных речей не было, генерал Раух поздравил войска с получением боевой задачи и, когда прогремело молодецкое «ура», приложил шелковый платочек к глазам. Потом он манежным галопом объехал строй. «Ура!» — нескончаемо перекатывалось от одного полка к другому.
Построение отряда имело и практическую цель. Раух прислал своего адъютанта, молодого гвардейского поручика Козина. С трудом сдерживая красавца-коня, Козин говорил зычно:
— Братцы! На вас смотрит вся Россия. Нам нужно выбрать шестьсот охотников. Кто из вас готов принять мученическую смерть от рук жестокого, неумолимого врага?
Офицер не преувеличивал опасности. Охотника, который шел в разведку к позициям врага, захватывал в плен задремавшего турка или закладывал фугас под неприятельские укрепления, ждала не только смерть, но и страшные пытки.
Наступила тишина. Но это не было минутой растерянности или страха. Глаза воинов горели решимостью и отвагой.
— Желающие в охотники — пять шагов вперед! — скомандовал поручик.
Из строя вышло около шести тысяч человек. Некоторые полки — в полном составе. В этих случаях за солдатами последовали и командиры полков.
Покинул строй отряда Левис-оф-Минар, обрусевший швед с белыми усами, командир Владикавказско-осетинского полка. Лицо Левиса сияло искренней радостью. Рядом с ним стоял и полковник Калитин — вся 3-я дружина пожелала быть в охотниках.
Поручик Козин смутился и поскакал к отрядному генералу за советом — как быть. Через несколько минут он вернулся и объявил, что охотники будут выбраны по жребию.
— Остальных добровольцев, — пояснил поручик, — записать в запас.
Тут же, на поляне, полковые писари начали составлять билетики для жребия. Нужно было из десяти желающих выбрать одного и составить несколько охотничьих команд.
— Господам офицерам в жребии не участвовать! — объявил Козин.
Пока нижние чины вытягивали из касок билетики, пришло новое распоряжение: кто прежде числился в охотниках, в жребии не участвует.
Осетинский дивизион и третья дружина ополчения остались в прежнем составе.
— Это несправедливо! — кричал прапорщик Хоранов в самое лицо ротмистру Есиеву. — Я сюда не отсыпаться приехал, а воевать! Пусть я днем буду водить свой взвод в атаку, а ночью лазить к ложементам турок.
— А если турки шкуру сдерут? — с веселой издевкой спросил Есиев, — Слышал, что говорил адъютант Рауха?
— Шкуру?! — неистово вопил Хоранов. — Плевать я на нее хотел! Она даже на арчита[7] непригодна.
Рядом происходил такой же спор между урядником Иналуком Гайтовым и сотником Зембатовым.