Скобелев стоял на высоком кургане, вокруг которого рвались артиллерийские гранаты, и говорил своим ординарцам:
— Если меня убьют, слушайтесь графа Келлера, он знает все!
Туман рассеивался. Командующий видел в бинокль, как стрелки Углицкого полка и дружинники-болгары залегли под ураганным огнем турок. К полю боя подходили Казанский, Владимирский и Суздальский полки, только что спустившиеся с перевала.
— Хоранов! Скачи: казанцев — в огонь.
И ординарец помчался к вытянувшейся колонне полка.
Через несколько минут до наблюдательного кургана командующего донеслось раскатистое «ура», а на южной окраине Шейново блеснула саблями лавина донских казаков.
— Граф, — обратился генерал к Келлеру. — Съемка ночных охотников у вас?
— У меня, ваше высокопревосходительство.
— Весь огонь горных батарей — по кургану Весселя-паши!
— Слушаюсь! — Келлер сам помчался на коне к линии батарей, собранных у юго-западной окраины деревни.
Первые залпы четырнадцати орудий сотрясали все вокруг. Турецкие гранаты не рвались больше у наблюдательной высоты Скобелева. Он смахнул с фуражки упавший с деревьев снег и приказал:
— Коня!
Над полем боя поднялось знамя 16-й дивизии Скобелева.
С паническими возгласами: «Ак-паша! Ак-паша!»[19] турки бросали ружья, убегая в глубь села.
На Шипкинских высотах гремело сражение. Генерал Радецкий сковывал находящиеся там войска низама, чтобы они не обрушились на голову Иметлийского отряда.
Михаил Дмитриевич придержал коня, протянул руку. Хоранов подал ему тяжелый полевой бинокль.
— Вижу белый флаг на кургане Весселя!
— И я вижу, ваше превосходительство! Лопнул Вессель-паша!
В тот момент, когда Вессель-паша, оказавшись в безвыходном положении, окруженный со всех сторон в своем лагере Шейново, выкинул белый флаг, Радецкий продолжал сражаться на высотах. Шипкинский отряд оказался в крайне тяжелом положении. Турки напирали на атакующие цепи Подольского полка.
Перевал заволокло дымом орудийной канонады.
Скобелев позвал ординарца.
— Марш на Орлиное гнездо, передай Радецкому, что Вессель-паша сдался, и скажи там турецкому коменданту, чтобы он тоже сложил оружие. Передай ему, что если я через два с половиной часа не получу ответа, так все они у Магомеда в раю будут.
«Я повернулся и поскакал исполнять приказание, — говорится в воспоминаниях урядника из Осетинского дивизиона. — Передо мной высились от самой подошвы покрытые снегом Балканы, голова Святого Николая была закутана облаком. Не успел еще я доехать до Шипки, как за мной скачет адъютант и передает мне записку Весселя-паши с приказанием сдаться для паши — коменданта шипкинских высот. Я спрятал записку и поскакал через Шипку, по дороге вверх. Вскоре так стало круто, что я слез с коня и повел его в поводу. Я горец, но скажу, что идти было нелегко. На половине горы меня остановили. Один взял коня, другой схватил меня. Я потребовал, чтобы меня вели к паше. Мы стали подниматься вверх, миновали цепь, шли мимо войск, которые мало обращали внимания на меня, одетого в бурку и шапку-папаху. Наконец привели меня к землянке. Один вошел в нее, потом вышел и толкнул меня в дверь. Посередине, стоял громадного роста паша. В углу сидел человек, оказавшийся потом переводчиком. Я дословно передал слова Скобелева и записку.