Это было где-то за год до моего последнего доклада у академиков и я еще не только не знал о роли Наумовца в зажиме Адаменко, но и фамилии его не слыхал до этого. Иначе я бы, конечно, не стал к нему обращаться. Но статью его все равно прочел бы, любопытно, что пишет ученый с такой моралью о морали ученых. Ну, а так я, конечно, тоже прочел эту статью, дабы найти повод к нему обратиться. Никаких новых моральных теорий авторы статьи не строили и их писание представляло собой то, что называется «благостное блеяние» типа «шире детки встали в круг, давайте будем хорошими». Общие места в стиле: наука много чего дает, но плоды ее могут представлять и опасность для общества, а потому ребята, давайте будем моральными. Впрочем, как повод для обращения меня эта статья вполне устраивала. «Вы говорите об опасности и морали, а вот Вам конкретный пример на эту тему, который не может Вас, как автора такой статьи не взволновать».
В таком духе я и обратился к Наумовцу, позвонив ему по телефону. Но он лихо отпарировал. Мораль, говорит, – не моя специальность, каждый должен заниматься своим делом, и я сожалею, что написал эту статью. Ну, я мог бы ему возразить, что есть мол важные для общества проблемы, которые находятся на стыке разных специальностей, и тут как раз о такой речь. Один – специалист по строительству атомных электростанций, другой – по морали, а общество интересует вопрос о моральности такого строительства. Так, если каждый будет сидеть в своей профессиональной норке, то куда мы придем? И о какой морали Вы пишите в Вашей статье, если эта проблема Вас не касается? Тем более что Вы ведь – не рядовой ученый физик, а первый вице-президент Академии Наук. И если Академия Наук не будет давать обществу ответ на вопросы типа, морально ли строить атомные электростанции (можем ли мы повысить моральность специалистов по обслуживанию в тысячи раз, чтобы безопасность атомных сравнялась с безопасностью тепловых), то кто же?
Но, учитывая, что разговор был телефонный, я решил, что такой длинный монолог будет тактически неверным, и заложил руль в другую сторону. Рассказал ему в двух словах о едином методе обоснования, о том, что метод основывается на физике и математике, которую господам профессиональным философам тяжело понять, и потому мне тяжело пробиться сквозь их стройные ряды. А вот Вы, как физик, и учитывая важность проблемы…., короче, не согласились ли бы Вы прочесть статью по этому методу. О том, что отдельные философы, являясь специалистами по теории познания, все-таки в какой-то степени разбираются в физике и математике (а есть такие, что и физмат кончали до того, как стали философами) и зажимают меня из-за своих раздутых амбиций, я ему не стал говорить. Дабы не разбудить его корпоративный инстинкт, по причине которого он бы дальше не стал меня слушать, о какой бы важной проблеме не шла речь. Но он и так не согласился взять статью, но, помявшись, предложил мне сделать доклад по методу в одном академическом НИИ, занятом проблемами эффективности науки или что-то в этом роде. «Скажите там, что я Вас туда направил».