– А пока будем продолжать поиски…
Река стала шире, раскрывшись, как веер, и челн вдруг очутился в поистине океанских просторах озера Тонлесап. Берегов не видно – кругом лишь бесконечные сине-зеленые волны, перевитые отражениями облаков и летящих птиц. То тут, то там проступали очертания чего-то плотного – косяк рыбы, песчаная отмель? – но сразу исчезали, как только стая журавлей или ибисов нарушала водную гладь. Нарунн перестал грести, отпустив весла, концы которых упали в воду, как два якоря, и повернулся к Тире, перехватив ее взгляд.
– Тук тов… кампонг нов.
Лодка отплывает, берег остается.
Охранников, как всегда, было двое – один стоял у закрытой двери, другой выполнял приказы следователя. Секунду назад, когда с него сняли повязку, Тунь заметил, что маленькое зарешеченное оконце заколочено досками, и через щель пробивается тонкий лучик солнца. Больше не видно ствола гигантского дерева, поддерживавшего его своим неизменным присутствием – Тунь часто задерживал на нем взгляд, когда над ним творили зверства. Он с новым ужасом увидел стену, увешанную инструментами, и ощутил их готовность к сотрудничеству, единственный непреложный кодекс поведения. «Ты не должен кричать ни при каких обстоятельствах», – издевалось над ним правило со стены. Взгляд лихорадочно метался, ища, на чем зафиксироваться, – какой-нибудь знак, что за пределами этого абсолютного ада существует привычный мир. Туню ничего не попалось, кроме лучика света. Он слышал вопрос, но не мог принудить себя открыть рот и заговорить. Его спрашивали, хочет ли он есть.
– Сее рею мин сее?
Первым побуждением было прикрыть лицо, схватиться руками за губы и плотно сжать. Но запястья, как и щиколотки, были скованы сзади, когда его поставили на колени на кафельный пол. Тунь яростно, по-идиотски замотал головой, ожидая, что его будут сейчас кормить экскрементами, как на нескольких последних допросах. Однако он не видел в комнате ведра и не чувствовал свежей вони, помимо собственного страха. Но ведь они могут избивать его, пока он не обгадится, и заставить его съесть собственное дерьмо.
– Арх’аинг, сее рею мин сее? – повторил стоявший рядом с ним охранник слова следователя. Они уже не обращались к нему «товарищ». «Арх’аинг» – это пиявка, червяк, что угодно, но не человек. Охранник схватил его за волосы и оттянул голову назад, так что у Туня приоткрылся рот, готовый принять то, что запихнут в горло. Тунь готов был взмолиться, но едва мог сглотнуть пустым ртом. Трахея вдруг затвердела, будто покрывшись цементом. И снова следователь проговорил с угрожающим спокойствием: