Я остановила собственное раздражение. Не хочешь – не надо ехать с Игнатом, кто тебя заставляет?
Я позвонила своим. Мама еще спала, вчера у нее была трудная операция, внеплановая, а бабушка уже давно бегала по дому, ждала, когда можно будет мне позвонить, и очень обрадовалась моему звонку.
– Почему не высыпаешься? – тут же накинулась она на меня. – Спала бы!
– Не поспишь, ба. Соседка рано встала, ушла на подработки, никакого сна все равно.
– Чем подрабатывает?
– Раздает листовки у метро.
– А ты что будешь сегодня делать? – поинтересовалась бабушка. – Появились ли наконец кавалеры?
Если бы бабушка не сказала это «наконец», я бы ей рассказала о вчерашнем концерте, аккуратно, без лишних подробностей, или хотя бы об Игнате, у которого, оказывается, есть машина. Понятно, почему у него такие ноги – он не ходит по городу, а ездит на колесах. Поэтому ноги – как огромные батоны.
– Еду в Коломенское, ба. У нас солнце.
– У нас – дождь со снегом, – подчеркнула бабушка. – А в Москве, значит, солнце.
– Ну да, красота.
Не стала я ничего говорить бабушке об Андрееве, вчерашнем концерте и волне противоречивых чувств, захлестнувших меня. Как-то не сказалось.
Через час к общежитию приехал Игнат. Машина у него оказалась какой-то невнятной китайской или корейской марки, но довольно просторная и большая, и водил он на удивление неплохо. Глупый-то глупый, а водит нормально.
За то время, пока мы ехали до Коломенского, я раз сто или двести успела пожалеть, что поехала с ним. Он нес такую чушь, так глупо и несмешно шутил, ничего не понимал из того, что я пыталась ему рассказать, начинал смеяться над какими-то малоизвестными ему словами. Пробовал включать англоязычные песни без начала и конца, неотличимые друг от друга. Еще я все время видела эти его огромные ноги, как будто взятые от другого тела. Пухлые колени, толстые бедра… Может, у него болезнь какая-то? Спросить неудобно… тем более что, скорей всего, эта болезнь называется – «лень обыкновенная»…
Наши мальчики на физкультуре – лежат. Приходят в зал, сначала садятся на пол, прислоняясь к стене, а к концу урока все трое лежат, смотрят ролики в телефонах. И – ржут. Двухлетние корейцы танцуют и плачут от страха на сцене. Наши мальчики смотрят на это и ржут. Кот бьет пса по носу. Мальчики ржут. Щенок бежит по льду и падает. Мальчики ржут. Корова запуталась в проводах, пытается освободиться, как будто пляшет. Ржут. Толстый человек упал на скользком полу и по инерции прокатился вперед. Наши мальчики сами падают от смеха и дрыгают ногами. Может, это хорошо? Они же не злятся и не дерутся – просто ржут, радуются жизни. У них сильно развитое чувство юмора. А ведь этим мы и отличаемся от животных, в том числе, – умением смеяться.