– Она его бросила.
– Почему так пренебрежительно о ней? Из ревности?
– Да, – кивнула я. – Из дикой ревности, дичайшей.
– А подружку к нему ревнуешь?
– Да, она сейчас с ним. По крайней мере, была, когда я уезжала. Как там дальше пошло, не знаю. Мы к нему на работу пошли, обе, на бесплатную.
– Молодцы, – кивнула бабушка. – Энергичное феминистское решение, молодцы девочки. Она брюнетка с яркими глазами?
– Да, откуда ты знаешь?
– Зовут Ульяной?
– Да… – растерянно ответила я. Неужели я уже бабушке о ней рассказывала, да еще с такими подробностями?
Бабушка кивнула на мой телефон, лежавший на столе:
– Портретик высветился, и подпись над ним «Ульяна».
Ульяна написала: «Смонтировали». И больше ни слова. Как это понимать? Она сидела семь часов кряду (именно столько времени прошло) и монтировала сегодняшнюю передачу. А что там у них еще было? Думаю, что ничего. Иначе бы она мне вообще не писала.
Подумав, я ответила: «Здо́рово». А что мне было ответить?
– А кроме Ульяны, есть подруги? – спросила бабушка.
– Нет.
– Ты чувствуешь себя там одиноко?
– Да. Без тебя и без мамы. Без родного города.
– Надюша, скажи… – Бабушка опять стала ломать челночок. – Ты ведь как отщепенка, да? Прости меня. Это я виновата, я так тебя воспитала, подсовывала все эти книжки… Мировой разум в тебя впихивала. Я догадываюсь, что ты очень одинока.
– При чем тут ты? – удивилась я. – Просто я немного не такая, как все. Возможно, причина как раз в мировом разуме, да.
– А ты хотела бы быть такой, как все? – на полном серьезе спросила меня бабушка.
Я засмеялась.
– А как же я могу тебе это сказать, если я не такая? Как все, я, естественно, не хочу быть. И мне в принципе в себе всё нравится.
– И одиночество тоже? – тихо спросила бабушка.
– Ба… – Я подошла к ней, вправила выбившуюся прядку под большую перламутровую заколку, которой бабушка закалывает волосы много лет подряд. – Да, и одиночество тоже. А ты бы хотела, чтобы я выпивала-закусывала и мальчиков в комнату приводила?
– Молодость же… – неуверенно ответила мне бабушка.
– Ты много мяты и боярышника пьешь, тебе на голову плохо действует, – ответила я.
– Ага, – кивнула бабушка. – Мысли, знаешь, такие чудные посещают… Как упала… очнулась – как будто не я. Руки-ноги двигаются, улыбка получается, слова выговариваются, а вот мысли – как будто не мои. Я уже туда иду, наверное, Надюша. Не знаю, сколько поворотов осталось. Боюсь, поверну, а за углом – ничего нет. Пустота.
– Знаешь что… – Я растерялась. Бабушка так легко это сказала, как будто попросила форточку пошире открыть. – Знаешь что… Ты просто повзрослела. Вот курить, я смотрю, бросила.