Саша чувствовал, как его рубашка пропитывается потом, а в голове стучит пульс, но носилки нужно было держать ровно и не беспокоить тяжелораненого лишней тряской. Наконец, когда онемевшие пальцы уже готовы были разжаться, они оказались перед дверью операционной. Усталый раздраженный врач с воспаленными глазами велел им положить мужчину на стол и немедленно выгнал Калачева и тяжело отдувающегося Аладдина за матовые двери.
Саша вытер пот со лба и спросил у переводчика:
– И что, тут каждый день так?
– Война, – неопределенно пожал плечами тот, переводя дух.
Журналист достал из сумки пластиковую бутылку с водой, прихваченную еще из гостиницы, открыл ее и, сделав пару больших глотков, передал Аладдину.
Какое-то время они вдвоем прождали, сидя на пластиковых сиденьях рядом с операционной, тревожно прислушиваясь к грохоту каталок и стонам раненых, пока двери не открылись вновь и навстречу не вышла уже знакомая девушка в голубом халате. Она серьезно заглянула Александру в глаза и произнесла несколько фраз по-арабски. Калачев вопросительно посмотрел на переводчика, и тот, глядя куда-то в сторону, нехотя перевел:
– Она говорит, спасибо большое, – он задумчиво покрутил в руках бутылку и, избегая Сашиного взгляда, продолжил: – Но тот сержант все равно умер. Не удалось спасти.
– Так за что же тогда спасибо? – мрачно спросил Калачев, разглядывая запыленные носки кроссовок.
Неожиданно, словно поняв его слова, девушка ответила что-то по-арабски и торопливо вернулась обратно.
– Что она сказала? – Саша толкнул Аладдина в плечо.
– На вашем языке такого слова нет. – Переводчик поднял глаза к желтоватому потолку. – Ну, типа неравнодушный. Примерно так.
– Ну хоть так, – Саша медленно встал и, держась за перила, начал спускаться вниз.
Переводчик быстро шел впереди. Калачев еле поспевал за ним по длинным коридорам, наполненным едкими больничными запахами, и крутил в голове мысль о том, что Чарли удивительным образом заранее знал, что в госпитале будет такой кавардак, а значит, знал и про обстрел. На все это накладывался звук хриплого дыхания человека, умирающего на твоих руках. Этот звук он, наверное, будет слышать до самой смерти. Однако нужно было закончить работу. Саша догнал Аладдина и похлопал его по худому узкому плечу.
– Постой, парень! – Журналист с тревогой оглядел коридор, заполненный суетящимися врачами и медсестрами. – Нужно заняться делом, найти кого-нибудь, чтобы поговорить, подготовить все, выставить свет…
– Я же предупреждал, сейчас здесь особо говорить не с кем, – покачал головой Аладдин. – Ты сам видишь, десять минут, которые они на тебя потратят, могут кому-нибудь жизни стоить. Извини.