– Да нет, я бы не сказал, что быстро, – возразил Игорь Петрович. – Прошло почти полтора года. И вот как-то раз Костя оказался в одной очень теплой компании. Естественно, там было спиртное. И конечно же, все выпивали. Костя тоже выпил. Как он мне потом сказал, выпил он всего ничего, пару рюмок. И все обошлось: наутро он чувствовал себя отлично. Ну, естественно, ведь рюмок-то было всего две. Вот Костя и подумал, что нарколог – большой перестраховщик. Надо же, запретил ему прикасаться к спиртному на веки вечные. А вот он выпил – и ничего не произошло. Значит, эпизодически все же можно. И безо всяких последствий. Но буквально недели через три после того застолья он снова сорвался. И все возвратилось к тому дню, когда Константин впервые пришел к врачу. С тех пор каждый прожитый день у него стал измеряться в бутылках. Как минимум ему требовалась одна бутылка.
– Значит, с тех пор Константин Максимович, что называется, не просыхал? – спросила я.
– Нет, почему же, – возразил Игорь Петрович, – он снова бросал выпивку, «завязывал». То есть какое-то время жил вполне трезвый, ну а потом снова срывался. Так и ходил по кругу. Долго свое пристрастие к «зеленому змею» ему, конечно, скрывать не удалось.
– Он больше не лечился? Не ложился в больницу? – спросила я.
– Кажется, нет, – ответил Алексашкин. – Сражался с бутылкой один, как мог. Иногда он ходил трезвый почти месяц. И это был почти рекордный срок. Возможно, он бы и выкарабкался из этого заколдованного круга, если бы не его окружение.
– Окружение? – переспросила я удивленно. – А оно что же, мешало ему вести трезвый образ жизни?
– Представьте себе, да, очень мешало. Как будто бы все сговорились против того, чтобы Константин перестал пить. Видите ли, по роду своей деятельности он часто выезжал на разные переговоры и встречи. Порой это были даже целые делегации. Если бы он день-деньской торчал в своем кабинете… Но ведь вы понимаете, что всяких гостей, в том числе и официальных, принято встречать за столом, а в случае с Константином это был столик в ресторане. И этим все сказано. В ресторане ведь что делают? Едят, разговаривают, обсуждают, договариваются и – выпивают, естественно. Костя сначала держался. Его спрашивают: чего, мол, ты отстаешь от компании? Он отвечает в том духе, что вот желудок беспокоит, как бы язвы не было. Так ведь не отстают. Более того, считают, что не уважает, зазнался. Конечно, Косте становилось все труднее и труднее выдерживать характер и не поддаваться на уговоры, не «отбиваться от коллектива», не быть «белой вороной». Не мог же он прямо сказать, что он не может принять даже десять граммов, что потом он не выдержит, и начнется очередной срыв. Однажды он, правда, признался. И что вы думаете? Его просто подняли на смех. «Какой же ты алкоголик, – спрашивают, – мы уж на своем веку повидали их, не заливай». У нас ведь как принято считать? Алкоголик – это всегда существо, потерявшее всякий человеческий облик: с дрожащими руками, с бессмысленным взглядом, в грязном рванье. Он или валяется в подворотне, или торчит у пивного ларька. Или же пасется в винном отделе. А Константин всегда одет с иголочки: в чистой рубашке, при галстуке, в дорогом костюме, свежевыбритый. Какой же он алкоголик, скажите на милость? Не похож, совершенно не похож. Многие считали, что Костя просто не хочет быть как все, вот и отговаривается язвой, чтобы выглядеть умным. В самом деле, в подвыпившей компании в расслабленном состоянии всегда можно ляпнуть какую-нибудь глупость. А трезвый Константин – как бельмо в глазу: смотрит многозначительно, вроде как насмехается. Представляете, до чего дошло? Знакомые уже начали заранее ему звонить, чтобы узнать, в «завязке» он в данный момент или нет. Если «нет», то встреча откладывалась.