Избранное (Ягодинцева) - страница 64

Пока приходишь ты в неверный сон под утро
И словно молоко тоску живую пьёшь.

«Тайная жизнь одиноких деревьев полна…»

Тайная жизнь одиноких деревьев полна
Шёпота, шелеста, полупрозрачного гула…
Словно в забытый колодец душа заглянула
И не увидела дна.
Там, в глубине, обретая родные черты,
Имя и голос, одежды из ветра и света,
Что-то волнуется, плещется, ищет ответа –
И осыпается белой пыльцой с высоты…
Очи деревьев темны и замкнуты уста –
Небо своё обживают они бессловесно.
Нас прижимает к земле многозвёздная бездна –
Их, словно мать, поднимает к лицу высота.
Это они, погружаясь по грудь в забытьё,
Как невода, заплетают немыми ветвями
Чистое, гулкое, неумолимое пламя –
Нежное и невесомое пламя Твоё.

«В терпких, вороньих, ворованных сумерках…»

В терпких, вороньих, ворованных сумерках,
Словно в замызганных клетчатых сумках, –
Яблоки, яблоки, солнечны, крутобоки, –
Смятые листья, надорванные оборки,
Синее кружево с тёмною позолотой…
Вспомни меня в саду Твоём за работой
Дотемна, до вороньих, до сладкой устали –
В августе, Господи, когда яблоки выспели,
Ветви от тяжести вытянулись до хруста
И невозможно печалью не задохнуться.

«Я жизнь твоя, я сон твой безымянный…»

Я жизнь твоя, я сон твой безымянный,
Припоминаньем спутанный к утру.
Не окликай Мариной или Анной –
Без имени умру!
Я жизнь твоя – уже ненужный воздух.
Пыльца на крыльях смятых. Детский страх
Не быть. Я твой попутчик в поздних,
Непоправимо поздних поездах.
Под утро просыпаешься – пустое
Купе, сквозняк, озноб и тишина…
Я жизнь твоя – я ничего не стою,
Сама себе цена.