Глаза Ирины не сияли, когда она сказала мне, что наши надежды, наконец, сбылись. Нет, она сидела, сгорбившись, опустив голову и вздрагивая. От тоски? От боли? От смертельного отчаяния? Как знать.
Это случилось сегодня. Именно сегодня я был спокойнее, чем всегда. Вероятно, светлый, ликующий день с прохладным легким ветром успокоил мои издерганные нервы. Я сидел на палубе возле жены и рассеянно перелистывал книгу. Ирина медленно втыкала иглу в свое вышивание.
Вдруг я почувствовал, что она перестала шить и оглянулся. Она в забытый смотрела на море, на парус, белевший вдали. И вдруг та же странная тень улыбки прошла по ее лицу, глаза засияли, как в давнее время, и она сказала тихо, точно самой себе:
— Помнишь ли, как он любил парус? Как сверкали его глаза, когда он направлял лодку навстречу ветру. И при этом он всегда радостно смеялся, точно ребенок, забавляющийся любимой игрушкой.
Я слушал, не дыша, не сводя глаз с ее лица.
— Помнишь, как он говорил: «Для меня нет лучшей музыки, чем шум волн?». У него всегда было загорелое лицо, потому что он с первых дней не покидал лодки. И как он был хорош, когда боролся с ветром. Мускулы так и ходили под тонкой тканью рубашки… Весь он был вызов и сила. Помнишь ли ты его в лодке?
И она улыбнулась воспоминанию, не отводя глаз от паруса.
Тогда, не шевелясь, почти беззвучно, я выговорил:
— И давно… и долго ты любила его?
Она не испугалась при этом вопросе, не посмотрела на меня, а подумала несколько секунд и, все так же не отводя пристального взгляда от далекого паруса, сказала:
— Всегда. С первого мгновения и до последнего… С первой встречи до последнего моего дыхания я любила и буду любить его.
— Знал ли он об этом? — прошептал я едва слышно.
Она опять помедлила ответом. Сияние в глубине ее глаз померкло.
— Не думаю, — сказала она, и голос ее задрожал. — Может быть, он иногда догадывался… но скорее нет.
Она помолчала.
— Он сомневался, сомневался до последнего мгновения, — в тоске пробормотала она. — А в последнее мгновение он сказал себе: «Нет, этого никогда не было», и тогда смерть показалась ему избавлением.
Она устало опустила голову, но, секунду спустя, точно ничего не было сказано, снова воткнула иглу в свое вышивание — и потянулась за иглой длинная зеленая нить. Я сидел неподвижно. Пароход шел среди лесистых островков и высоких гранитных скал. Прохладный легкий ветер тянул с моря, и чуть заметно белел вдали одинокий парус, затерянный среди вод.