— Но, мам, меня же притащили во дворец…
— Да, а потом ты притащила туда своего друга-демонолога, — мама сокрушённо качает головой. — Я же говорила, не к добру ваша дружба.
— Любовь!
— Тем более. Дочь от него не родишь, мешаться вечно будет, на подвиги подначивать. Все эти Тёмные такие…
— Мама, — решительно перебиваю я. — Но зачем мне искать какого-то медведя, когда я могу сама найти отца принца? Так же будет быстрее! Если я сама всё сделаю.
— Вот, — грустно кивает мама, — вот. Выучил тебя отец. Всё сама. Виола, милая, мужчины нужны для того, чтобы совершать за нас подвиги. А мы им поможем, мы их подтолкнём…
— Не понимаю!
Мама печально улыбается.
— Завтра ты отправишься на учёбу и отдельным предметом будешь изучать основы дарения.
— Чего?
— Ты должна понимать, как думает, как ведёт себя фея, — словно не слыша, продолжает мама, — иначе ты никогда не станешь…
— Да я не хочу! Не хочу никем становиться! Мама! Я хочу жить долго и счастливо самостоятельно!
Мама со вздохом допивает чай, но бросает только:
— Звёзды, сколько же тут работы…
И исчезает, не дав мне как следует повозмущаться.
Ромион, естественно, чем-то занят. Его маг снова пытается развлечь меня экскурсией, но я прошу только отвести в предназначенные для меня комнаты и оставить в покое. Потом ещё час пытаюсь объяснить армии горничных, что они мне не нужны. Совсем. Единственное: пусть закажут мне платья попроще — и всё.
Кажется, девушки обижаются, но платья на следующее утро действительно появляются в моей гардеробной.
А я укладываюсь спать — надо же возместить вчерашний недосып.
Во сне я бегу за белым кроликом, и бывшая королева Сиерны просит спасти её сына. Почему-то получается, что белый кролик — это малыш Томми.
На закате я просыпаюсь в тревоге, разбитая, и не придумываю ничего лучше, как выйти освежиться в сад. Да, Ромион расщедрился на мой личный сад — который примыкает к общим, дворцовым, но по нему придворные не шастают и в беседке никто не целуется.
Бывают и у Ромиона светлые моменты…
…Дамиан сидит на берегу озера, подальше от центральной аллеи, и кормит чёрного, как ночь, лебедя.
— Ты представляла инкуба как… меня? — говорит мой демонолог вместо приветствия.
— Представляла? Нет, он сам превратился…
— Виола, инкубы принимают ту форму, которую ждёт от них человек. Идеал его красоты. Ты видишь идеалом… меня?
— Ну… — я сажусь рядом, и лебедь, бросив на меня косой взгляд, уплывает на середину озера. — Я же говорила, что ты очень красивый.
И жду, что сейчас Дамиан вспомнит свою любимую песню о том, как все девушки вокруг видят только его красоту (ну а что делать, если она так бросается в глаза?), а в душу и заглянуть не удосуживаются…