— Просто так складываются обстоятельства. В течение своей жизни нам приходится переживать смерть многих людей. Ты только задумайся: все, что тебе пришлось пережить в последнее время, оканчивалось трагедией, на твоей жизни стоит печать смерти. Всё в твою жизнь оттуда и пришло.
— О, нет! Но разве было только это?
— Абсолютно верно. Но я хотел сказать, что мы не должны зацикливаться на своей смерти, чтобы не потерять все остальное в жизни, — Джонюн улыбнулся.
— Ах, какой прекрасный вид! Здесь я чувствую себя гораздо безопаснее, чем в море, — Ёнбин нагнулась через перила беседки и стала смотреть вдаль, на реку.
Джонюн подошел и сел рядом с Ёнбин. Он был невозмутим.
— Вот скажи, зачем ты пригласил меня сюда? Чтобы утешить? — спросила Ёнбин.
В отличие от Тэюна, Джонюн был немногословен, и Ёнбин приходилось говорить намного больше обычного. С другой же стороны, ей просто хотелось позабыть о вынесенном отцу смертном приговоре.
— Может ли это утешить? Вряд ли. Просто я хотел кое о чем поговорить с тобой.
— О чем это?
Джонюн выдержал минуту молчания и произнес:
— Ёнхэ же бросила учебу, не так ли?
— С чего это ты вдруг о Ёнхэ заговорил?
— Мне хотелось взять ее к себе, ей же надо окончить школу.
— Это невозможно.
— Почему же?
— Я тоже могу дать ей образование. Но я знаю, что она не поедет в Сеул без отца.
— Да, конечно, но я имел в виду обучение Ёнхэ после смерти отца.
— Бессердечный! Сейчас я даже не хочу ничего планировать насчет этого.
— Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас, но это неразумно с твоей стороны.
— Спасибо за твою искренность, но ответственность за Ёнхэ понесу я сама.
— Ты можешь продолжать так утверждать и дальше, но тебе пришло время подумать, как снять с себя ответственность за других и позаботиться о своей собственной жизни. Каким бы бестактным я тебе ни показался, я все равно должен взять на себя ответственность за образование Ёнхэ.
— Чтобы отдать долг моему отцу, который оплатил твою учебу?
— Пусть будет так.
— На тебя это не похоже.
— А ты что, принимала меня за неблагодарного?
— Я считала, что ты игнорировал благодарность и долг перед чем-либо.
— Точно так же, как я стал рабом времени, я могу стать рабом и долга.
— А жене ты говорил об этом?
— Еще нет. Да моя жена и не интересуется этим. Не в ее привычке оказывать благорасположение кому-либо, но быть холодной и равнодушной она тоже не умеет. Есть кто-то рядом с ней или нет, она никогда никому не навязывается.
— Ты бы лучше позаботился о своем родном отце.
— Неужели ты считаешь, что мой отец сможет сюда приехать? Всю свою жизнь он как жил в своей мастерской, так и умрет в ней, и не променяет ее ни на что на свете. Он и сейчас счастлив в ней.