. Между рядами оголенных деревьев продувал свежий ветерок.
— Хотите, я вам кое-что расскажу? — спросил Ган Гык.
Ёнбин посмотрела на него, но в темноте не смогла разглядеть его глаз, их скрывала опущенная на лоб фетровая шляпа.
— Так слушайте. Это очень давняя история. Хотя я смутно помню происшедшее, ее последствия слышал пару раз, нет — даже сотню раз. Мой отец не был ни революционером, ни патриотом. Он был просто богачом. Его убили японцы. Слуга привез его тело на лошади. Сейчас я уже смутно помню это событие. А еще у меня была сестра. Говорят, что она и по сей день живет с японцем. Ну, как вам, Ёнбин? Не вы одна несчастливы.
Ган Гык впервые назвал Ёнбин по имени.
— И что дальше, господин Ган?
— А то, что я не из-за этого только ненавижу японских завоевателей. В детстве это чувство ненависти у меня было особо обострено, но все это было как-то по-детски. Иногда сама формулировка «национальное сознание» мне кажется смешной.
— Значит, вы вовсе не романтик, — горько усмехнулась Ёнбин.
— Да, наверное, так. По всей вероятности, у Тэюна избыток романтизма, а у меня его дефицит, — Ган Гык рассмеялся. — Если бы вы не были женщиной, если бы вы не были учителем женской школы, я предложил бы вам выпить.
Ган Гык опять прервал разговор. Они прошли вдоль ограды дворца Чангёнвона, прошли квартал Ангук-дон и дошли до парка Самчон.
— Я устала. — Ёнбин тяжело села под деревом.
Ган Гык остался задумчиво стоять, смотря на нее. Ёнбин, слегка приподняв подбородок, спросила его:
— Вы женаты?
— Вы хотите спросить, был ли я женат?
Ёнбин кивнула в ответ.
— Да, дружили вот так.
— Как это «вот так»?
— А вот так, как сейчас, стоя напротив друг друга.
— Шутите?
Перед глазами Ёнбин снова встал образ Ёнок.
— Нет. Я её бросил. Понял, что это не мое, что это нечто, чуждое мне… Ну-у, теперь вы уже достаточно устали, вернемся?
Ёнбин закрыла глаза, чтобы не видеть измученного лица Ёнок, постоянно всплывающего перед ней. Провожая Ёнбин до дома, Ган Гык поймал такси. Когда выходили из машины, Ёнбин вздрогнула — дом снова оживил в ней те страдания, в которых она промучилась весь день.
— Спокойной ночи! — пожелал ей Ган Гык.
Его фигура в трепещущем на ветру пальто скрылась в темноте.