Он лежал, жадно глотая воздух пересохшим ртом, судорожно вздрагивал всем телом, но был доволен вернувшимся чувством опустошения. Оборотень занялся зализыванием губы, но когда появилась Майя Петровна, след еще оставался, правда, небольшой. Она остановилась рядом с алтарем, внимательно посмотрела на волка и покачала головой.
— Совсем бледный. Ослаб. Нехорошо. Испортит Марте всё удовольствие, если будет лежать, как ее отец и дед.
Оборотень ответил тяжелым стоном. Женщина провела влажной губкой по его лбу, тронула губы, и он жадно открыл рот.
— Нет, все-таки сильный, — заметила ламия. — Еще есть реакции. Очухается.
Игорь выругался про себя, запомнив еще один признак безразличного обессиленного тела, которому можно доверять. Ничего, у него еще было время. Однако со старшей ламией он так и не заговорил. Она заметила, как подрагивают его ресницы, задавала вопросы, но ответов не услышала. Даже на откровенное прикосновение к себе сегодня волк остался равнодушным. Матерился про себя, клялся отгрызть бабуле руку, но внешне оставался безучастным.
— Ничего, к вечеру ты будешь готов продолжить, — произнесла Майя Петровна и ушла.
Вскоре появилась Яна. Сопротивляться ей Игорь не стал, покорно поел, но своего молчания не нарушил.
— Ты сегодня неразговорчив, лапочка, — заметила средняя ламия. — Марта тоже без сил, еще спит. Ее пришлось уносить, представляешь? Всё-таки есть в тебе что-то такое, что заводит сильней, чем обычно. Даже мы с мамой поддались возбуждению. Это было безумно сексуально, даже лучше, чем в первый раз, хоть ты и был обездвижен. И твоя кровь… Она необычная. После нее распирает всё внутри, просто экстаз какой-то. И знаешь что, сегодня я проснулась, и поняла, что мне жаль терять такого самца. Однако если ты выберешь жизнь, от самца в тебе останется только воспоминание. Наверное, тебе и вправду лучше умереть.
Игорь едва не поддался искушению вступить в разговор, попытаться убедить, переманить на свою сторону, но опомнился. Результата может и не быть, а его притворство обнажится. И он промолчал, как промолчал и на последние слова. Хотелось ответить, что единственным, кому стоит сдохнуть — это их придурковатой семейке, однако сдержал и этот порыв, оставив свое мнение при себе.
Яна убрала опустевшую посуду, опять размяла мышцы оборотню и ушла. Потом заходил раб, волк не стал сегодня цепляться за гордость. И с прислужницей не заговорил. Он упорно сохранял видимость аморфного ко всему тела. Ни на ком не сосредотачивал взгляд, чтобы не выдать, что он полон сознания. Поверили ему или нет, но Майя Петровна заходила еще несколько раз. Она пыталась разговорить волка, и он ей вяло ответил, а потом снова затих.