За моей спиной скрипнула дверь. Я не обернулась. Послышались тяжелые шаги. Шорох длинной юбки. Я взглянула на свои гортензии, которые так и не зацвели, в тщетной попытке убедить себя в том, что я способна хотя бы что-то сделать правильно.
— Могу я к тебе присоединиться? — спросила Миранда.
Я отодвинулась, давая ей пройти. Она опустилась на ступеньку рядом со мной и положила ладони на колени. Из открытых окон доносилась болтовня недавно поужинавших детей. Наступило время их маленькой вечерней свободы.
Неподалеку на дереве зачирикал воробей. Его бесхитростная песенка подействовала на меня успокоительно. Умиротворение разливалось вокруг меня, вокруг всех нас, вокруг Дома, хоть я и не понимала, зачем пришла Миранда.
Она крепче обняла свои колени.
— Никто никогда прежде не давал мне шанса.
Ее слова были словно удар кулаком в живот. Я тоже не давала ей шанса. Пока сама методом проб и ошибок не убедилась в том, что нуждаюсь в ее услугах. Я села ровно и задумалась, куда заведет нас этот разговор.
Воробей зачирикал еще громче. Из окна за нашими спинами донесся взрыв детского хохота. Миранда могла сказать, что не упрекает меня, хотя до сих пор казалось, что на самом деле все наоборот.
— Мне было очень трудно, невыносимо тяжело не иметь такого же образования, как у остальных, и знать, что меня считают глупой, — продолжила Миранда, взглянув на меня своими яркими грустными глазами. — Я бросила школу не потому, что не могла учиться, понимаешь? Я ушла, потому что мой папаша заставил меня это сделать. — Она опустила взгляд на свои короткие ногти. — У нас в семье были малыши, о которых нужно было заботиться. Я была старшей. Мой брат Джим тоже бросил учебу. Он вместе с папашей стал валить лес…
Ее речь оборвалась так же внезапно, как и началась.
Я понимала, чего ей стоило это произнести. Я тоже носила в себе нечто подобное — слова, которыми я не поделилась бы ни с кем в течение долгих, мучительных лет. Даже Хейзел не слышала этой истории из моих уст. Она прочла ее в книгах регистрации воспитанников приюта.
Сара Силсби, четыре года. Доставлена из окружной тюрьмы, из камеры, в которой находится ее мать. Отец неизвестен.
Почти два десятка лет я пыталась уйти от своего прошлого. И, хотя мне не хотелось признавать это, Миранда понимала меня лучше, чем когда-либо смогла бы понять Хейзел.
Прерывисто вдохнув, я отогнала от себя страх. Я должна была поделиться этим. С Мирандой.
Я остановила взгляд на ярких зеленых листьях гортензии и почувствовала, как учащается мое сердцебиение.
— Я выросла здесь, ты знаешь. — Мой голос стал хриплым, почти неузнаваемым. — Моя мать была проституткой. Ее арестовали, когда поймали на горячем в местном кабаке.